Федор Шахмагонов - Ликуя и скорбя

Решили пройти в Орду по сухому пути, минуя рязанскую землю, дорогой не прямоезжей — той дорогой приходили на грабеж ордынцы или пробирались в Орду монахи. Дорога лежала на Бронницы, с Бронниц поворачивала на Турово, что стояло острогом на Лопасне, обороняя Москву от рязанского изгона на северном берегу Оки, в обход Лопасни шла на Серпухов, под Серпуховом бродом и резким поворотом на реку Осетр, вдоль Осетра вилась мимо Зарайска, а оттуда, склоняясь к Березуйскому оврагу, с выходом на Муравский шлях, на Дон, где впадала Непрядва, и через Куликово поле на Быструю Мечу и на Тихую Сосну, там рукой подать до Мамаевых кочевий.

Путь дальний, но путь не пугал обходами. Можно было пройти до кочевий невидимо для недругов. Пугало, как обернется дело в Орде. В Орде от ордынских сабель нет защиты.

Старик Вельяминов и митрополит напомнили Дмитрию, что князь Иван, его отец, собираясь в Орду, писал духовную, полное завещание, как перед верной гибелью. Евдокия пригорюнилась, тайком лила слезы, скрываясь от князя, но выдавали ее красные глаза и подрагивание губ, когда заходил разговор о походе в Орду.

Дмитрий не стал писать духовной. Не из суеверия, не очень-то он верил в приметы и в дурной глаз. Верил он в разум Мамая. Допреж того, как идти в Орду, долго расспрашивал митрополита и Сергия, о чем им доносят их священники и монахи, расспрашивал монахов, что приносили митрополиту и Сергию известия из Орды. В Орде по-прежнему не утихает замятия, хан идет на хана, Мамай рвется собрать всю Орду под своей рукой, спешит опередить Москву. Казалось бы, самое время обнажить Мамаю саблю и покончить с московским князем. Но разве Мамай не видит, что не ханом держится Орда? Сегодня три хана, быть может, завтра будет четыре или пять. Орда держится тем порядком, что установили прежние ханы. В Орде замятия, но Орда не распалась. Еще не распалась. Москва собрана Иваном Калитой, удержана над русскими городами Симеоном и Иваном Ивановичем, поднимается и растет под рукой Дмитрия. Убьют в Орде. Легче станет Мамаю? В Москве Дмитрий оставляет двоюродного брата Владимира Андреевича, соправителя великого владимирского княжения, во всем княжении его треть, треть Андрея Ивановича, умершего от язвы, брата отца. Женитьбой на Евдокии, на дочери Суздальца, Дмитрий соединил Москву и Суздаль. Владимиру Андреевичу просватали Елену, дочь великого князя Ольгерда. Какой союз для Мамая страшнее: союз Москвы с Суздалью или союз Литовско-русского княжества с Москвой и вплетенная в этот союз Тверь через то ж родство с Ольгердом? Князь Владимир тверд, к ханам на поклон не сдвинется, и если не Москва, то Тверь, не Тверь, так Ольгерд соберут на Орду русскую силу, обратного, хода нет, к старому возврата не будет. Унизив Москву, Мамай возвысит Тверь или Ольгерда. Имея сильного князя в Москве, Мамай знает, что не возвыситься ни Твери, ни Ольгерду, надеется, что не возвыситься и Москве. Так сохранялось равновесие, оно и защита ныне в Орде от ордынских сабель.

До Непрядвы и Дона тихой, малолюдной дорогой сопровождали Дмитрия кованая московская дружина и полтысячи стрелков из московского городового полка. Дружина и стрелки остались на северном берегу Дона, на Куликово поле перевезлась сотня ближних дружинников.

В посольстве бояре Василий Вельяминов и Андрей Кобыла, Борок перешел через Дон на один день, ему возвращаться назад оберегать Москву и князя Владимира.

Андрей Кобыла выбрал место для княжьего шатра на челе высокого холма. Рассказал Дмитрию, что назвал этот холм Красным князь Иван, что это было поле заповедной княжеской охоты до Батыева прихода, охотились здесь черниговские князья.

От града Москвы до Оки все дороги исхожены, известно каждое ноле, каждое лесное урочище. От переправы через Оку под Серпуховом и до Куликова поля князь и его бояре прошли впервые.

Вдоль Оки, по ее южному берегу, тянулись неоглядные поймы, могло показаться, что за Окой лежит сплошное поле, его и назвали Диким полем, ибо оттуда всегда накатывалась изгоном по летним дорогам Орда. Однако луга заканчивались в нескольких поприщах от луговой поймы, и до Дона тянулись непроходимые леса. Орда, чтобы ходить на Русь, еще в старые времена прорубила просеки. На Куликовом поле лес расступился на три поприща, оттесненный болотами и разливами многих рек. Удобное поле, чтобы перегородить дорогу Орде на Русь.

Дмитрий давно уже, куда бы ни попадал, приглядывался — а как в тех местах бить Орду, где ей поставить непереступимый порог. Не раз думано с Боброком о встрече с Ордой. Всякое думалось, таилось в тайне дума идти на Орду на стругах, на лодиях и на ушкуях по Волге до Сарая, как некогда ходил Святослав на хазар. Подрубить под корень господство ордынских ханов. Далеким виделось то дело, успеть бы, пока не закончилась замятия в Орде, собрать всю Русь: и Тверь, и Рязань, и Ольгерда, и Новгород, и смоленских, и брянских. Но надо быть готовым и к тому, что Орда двинется на Русь, опередит ее единение. Надо заранее думать, где ее встретить.