Федор Шахмагонов - Твой час настал!

Стрелецкие головы и сотники царской дружины предлагали стать на пути воровской рати и ударить им в лицо. Скопин распорядился иначе. С малых лет его увлекало ратное дело. Не саблей махать, не из самострела пускать стрелы, не из пищалей палить по пустому, а увлекали его рассказы бывалых ратников о разумных воеводах, что не множеством побеждали, а воинским лукавством. Когда овладел грамотой, вычитывал он в летописях сказания о битвах на русской земле. Навык латыни, читал о римских войнах.

Не собирался он со со своими полутора тысячами сходиться лицом к лицу с воровским войском, числа которого никто не знал. От лазутчиков от требовал, чтобы они ежечасно доносили ему какими дорогами идут воры. Дал он воровскому войску беспрепятственно переправиться через речку Пахру. До Серпуховских ворот оставался ворам один переход.

Пока воровское войско переправлялось через Пахру, Скопин обошел его стороной и, как только, Пахра была перейдена, ударил на воров со спины.

Болотниковцы ждали московские полки с лица. Внезапность смешала их ряды, а удивились они до беспамятства. Побежали кто куда мог. У Скопина навычные к бою ратники, болотниковцы — толпа из непривычных к ратному делу. Побито их было несчетно. С Серпуховской дороги войско Болотникова было согнано.

Рассудить бы царским воеводам, что юный ратоборец дает им время урядить полки для обороны города у его стен, но княжеская спесь и душевная паника толкнули их на погибель. Мстиславский с сотоварищи вывели наскоро уряженные полки встретить Болотникова на подступах к селу Коломенскому. Лицом к лицу была задумана встреча, да не состоялось битвы. Московское войско без боя было сражено именем Дмитрия. На глазах воевод редели полки. Иные разбежались, а холопы, слуги боярские, голь городская и посадская перебежали к Болотникову. Воеводы едва успели ускакать от неминучего плена.

Болотников довел войско до Коломенского. Под вечер похолодало. Воздух прозрачен. Открылись взгляду золоченые купола московских церквей.

Болотников не ждал такой удачи. Перед ним Москва и защищать ее некому. Полководцу выпадает, хотя бы раз в жизни звездный час, судьбоносный для него час. Пропустишь, не заметив, минет и не вернется.

В царских хоромах в Кремле — великое расстройство. Те, кто ставил царем Василия Шуйского, не стесняли себя, напав на него с упреками. Шуйский не стал отбиваться. Всех не переговоришь. Наседали на него Голицыны, Мстиславский, Воротынский, Шереметев.

— Вот оно, опять вылезло! Ради чего было убивать одного Расстригу, чтобы получить другого того лише. Сраму с мощами на свою голову приняли, по твоему, Василий наущению. Назывался ты царем, разума на то не имея.

Шуйский протянул скипетр Воротынскому и молвил:

— Бери и царствуй!

Воротынский отшатнулся от скипетра. Шуйский протянул скипетр в толпу бояр.

— Отдаю! Берите, кто смел! Ты, Мстиславский! Ты, Василий Голицын, берите!

— Не искушай без нужды! — ответил Василий Голицын. — Когда шли убивать царя Дмитрия, ты схватился за скипетр двумя руками. Ныне, что же? Руки жжет? Терпи, хотя и очень горячо. Ответствуй за содеянное! Воры у ворот, не время скипетром забавляться!

Полки болотниковцев в это время подходили и подходили к Коломенскому. Болотников стоял на пригорке и глядел на Москву. Солнце медленно садилось. Гасли один за другим купола на храмах. Болотникова давило предчувствие, что настал решающий час в его походе. Вот сию минуту, не давая войскам передышки, двинуть их на город. Утомленные переходом ратники воспрянут надеждой овладеть Москвой и несметно обогатиться, а иных поведет сладость мести за изломанную жизнь.

Хлопко двинулся бы на город, а что далее воспоследует, не задумывался бы. Болотникова учили в Падуе задумываться. Учили, что большие города сильны в обороне не только крепостными стенами, а паутиной больших и малых улиц, а еще и переулочками. Каждый дом становится крепостью, каждый защищает уже себя, а не город. Так учили захвату европейских городов, где дома из кирпичей и камней. Москва деревянный город. Вспыхнет, как стог сухой соломы. В том костре сгорят московские люди, сгорит и его воинство.

Солнце опустилось за частокол соснового леса. Упали сумерки, потемнело небо, а над гордом стояло зарево. Город не спал. Болотников приказал поставить шатер на взгорке. Мысли о Москве гнали сон. И чем дольше раздумывал, тем больше препятствий для изгона на Москву подсказывал ему ратный опыт.