Федор Шахмагонов - Твой час настал!

Легко ложились строчки на бумагу: «Если кем-либо на свете играла судьба, то, конечно, мною. Из шляхетского звания она вознесла меня на высоту московского престола для того, чтобы бросить в ужасное заключение. Только лишь проглянула обманчивая свобода, как судьба ввергнула меня в неволю, повидимому, в лучшую, но на самом деле еще более злополучнейшую, так, что я не могу жить сообразно моему сану. Все отняла у меня судьба ; осталась только справедливость и право на московский престол, обеспеченное коронацией и укрепленное двойною присягою всех сословий Московского государства. Я имею надежду, что Бог — мститель неправдам, охранитель невинности не дозволит моему врагу Шуйскому пользоваться плодами измены и злодеяний. Ваша милость должны помнить, что кого Бог раз осиял блеском царственного величия, тот не потеряет этого блеска никогда, так как солнце не потеряет своего блеска от того, что иногда закроют его скоропроходящие облака.»

Подписала четкими, большими буквами «ЦАРИЦА МОСКОВСКАЯ».

В глубине души сохранялась надежда, что король внемлет ее словам и признает ее права царицы Московской. Но разум с холодной строгостью убеждал, что король, с того часа, как взял в осаду Смоленск, самый жестокий ее враг, а с ним встанет против нее и польское рыцарство.

Так оно и сошлось. Будто бы угадав ее мысли, к ней явился князь Шаховской. Беспрепятственно прошел сквозь охранение, сразу приступил к делу.

— Шуйского племянник Михайло Скопин завтра будет в Москве. Тушинский стан от одного дуновения его войска рассыпется. Не хочет же, государыня, быть плененной самозванным царем и убийцы ее супруга?

Марина ответила, сама не веря своим словам:

— Неужели польское рыцарство столь беспомощно, что не устоит против лапотников?

— Не устоит! А казаки не станут оборонять поляков, им о себе подумать бы.

— Ну и что надумали?

— За царицу Московскую надумали постоять! Атаман Заруцкий дает тебе охранение, чтоб ты уходила бы из Тушино, хотя бы в Калугу, а там будут видно.

— Меня стерегут.

— То наша забота, увести тебя из под стражи. Одна просьба: переоденься в казачью одежду. Изобрази из себя казачёнка и будь готова.

— Я готова!

И опять в своих хлопотах Шаховской явился к Заруцкому и объявил:

— Невеста просватана, дело за женихом. Марина согласна, чтобы казаки вывезли ее из Тушино.

— Поворотлив ты, князь!

— Нынче промедлим, завтра будет поздно.

— Для скорости я сам Марину спрошу! А ты, князь, до поры отойди в сторонку.

Марина не ожидала, что так скоро явится посланец от казаков, и уж никак не ожидала атамана. Марина вдруг увидела в полной тьме просвет. Заруцкий поклонился ей, как царице, и спросил согласна ли она встать под защиту казаков.

— Помнишь ли атаман, — ответила она, — как на пиру с панами я подняла бокал за твое здравие?

— Как не помнить? Паны-панами, а царствовать тебе над русскими людьми.

— Я выбор свой сделала, а русские люди? А казаки как?

— От Шуйского нам не ждать добра, и король нам не друг, и тебе он недруг. А супруг твой под именем Дмитрия не складен.

Супруга моего убили, я вдова, а того, кого вы же называли Дмитрием, я вам не навязывала, вы мне навязали.

— Не так мы об этом думали. Думали, что ты искала у него поддержки, иначе мы давно повернули бы все по другому.

— Куда же повернули бы?

— За царицу мы встали бы венчаную на царство, а не за жидовина, которого нам подсунули поляки.

— Вы не поняли меня, а я не поняла вас. Мне все в один голос говорили, что русские люди пойдут только за именем Дмитрия.

— И другие имена были. И Петрушка, и Сидорка, и Илейка. Поляки пристали к жидовину. Что им помешало встать за твое законное право?

— Кто? Король!

— Королю не царствовать на Руси. Скорее царица венчаная на царство получит польскую корону к царскому венцу, чем король усядется в Москве на царство. Утонет король в русском болоте, только пузыри пойдут, но крови русской успеет напиться. Русским людям король без надобности, как и Шуйский. И царик тушинский не потребен.

— И царица Марина не нужна...

— К царицам на Руси непривычны. Никто из моих казаков и не вспомнил, что есть у нас царица. Сына тебе, государыня надобно иметь. При сыне и ты царица.

— Сына? От кого? От жидовина? Такого не только царица Московская, но и польская княжна себе не позволит.

— В мою честь ты подняла чару, как пришла в Тушино. Ныне мне пришло время ответить. Честью казачьей клянусь, что сыну твоему царство добуду.