Геннадий Комраков - Мост в бесконечность

— Ну, хватит, мерзавцы… По-хорошему не захотели, пеняйте на себя…

— Не бойтесь, братцы! — Захар Щепа все еще возвышался на столе, и ветер шевелил его дремучую бороду. — Требуйте своего, пущай хозяин вертается!

— Взять его! — скомандовал полицмейстер. Городовые кинулись к столу, схватили отбивающегося Захара за ноги, повалили, заломили руки. И никто в толпе не шелохнулся: людей парализовал страх.

— Я даже не буду считать до трех, — все так же, не повышая голоса, пригрозил полковник, — сию минуту разойдетесь по местам, а то велю стрелять. Ну, живо…

Вечером в казарме произвели аресты: выслали на родину около пятидесяти ткачей. В конторе, во дворе, в уборных и в корпусных проходах выставили городовых. Запуганные люди принялись за работу на прежних условиях, хозяин отказался даже от обещанного. Лишь спустя некоторое время было разрешено выбрать нового старосту. И баню начали топить три раза в неделю, из коих один день отводился фабричным женкам для стирки белья.

Федора уволили на другой день. Ткацкий мастер Кульшин зло пробурчал: «Своих смутьянов хватает». Похолодело в душе: неужто Щепа проболтался о разговоре на лестничной площадке? Но нет, арестный дом миновал. Выдали паспорт, отпустили на все четыре. Стало быть, подозревали, что стачка без участия питерца не обошлась, но доказательств не заполучили.

Впоследствии Федор часто думал, имел ли он право, подбивая Захара на выступление перед властями, остаться в стороне? Корил себя: не попытался столковаться с мужиками. И хотя понимал, что неделя, которую всего-то и поработал у Филонова, слишком малый срок, чтоб сорганизовать ядро забастовщиков, все равно корил себя: казалось ему, излишне поосторожничал. Вспомнилось, говорил Захару: «Больше требуйте, больше получите…» Оказывается, суть не в этом. Надо точно знать, чего требовать, а главное, чтобы требовали все, без разброда в умах, без робости и боязни.

Светлый, не по-казенному убранный кабинет располагал к доверительности отношений, более того, к этакой душевной неге. Даже портрет имнератора на стене, видать — даровитой кисти, смотрелся по-домашнему: украшение, да и только. Хозяин кабинета Сергей Васильевич Зубатов кусочком лайки, натянутым на деревянную балдашечку, полировал ногти. Неслышно вошел Евстратий Медников, правая рука Зубатова; мужик из старообрядцев, пробившийся верной службой в дворянское сословие. Горестно поджав губы, словно извиняясь за то, что вынужден отвлечь своего благодетеля от милого сердцу занятия, сказал:

— Господин Семякин изволили приехать… Только что получил донесение-с… Какие будут указания? Приуготовления какие?

Зубатов достал папироску. Медников услужливо зажег спичку. Дворянин-то он дворянин, а Сергею Васильевичу — верный раб. Забыв добро, тебе причиненное, сам от людской неблагодарности сгинешь. Истина старая, отцами-дедами в голову вбитая.

— Приготовления требуются серьезные, — улыбнулся Зубатов. — Поезжай-ка к Тестову, закажи кабинетец… И все, чем Москва славится, на стол. Если поросенок в сметане, чтоб еще визжал. Если стерляди паровые, хвостами пусть шевелят…

— Потрафим в наилучшем виде, — просиял Медников. — Понимаем-с — вице-директор департамента… Ублажим-с…

Обед удался. Икра в серебряном ведерочке словно чугунная дробь. Стерляжья уха — от жира пар не поднимается — желтыми лимонными глазами томно взирала на потолочную роспись. Шампанское от вдовы Клико, в меру охлажденное, пузырилось в бокалах, веселя душу… Разомлевший Семякин вещал заплетающимся языком: — Ну что Париж? Париж, он и есть Париж! Был командирован для более правильной постановки заграничной агентуры… Естественно, французская кухня… Пикантно, не стану отрицать. Но разве француз понимает толк в растегаях? Единственное, ради чего можно стремиться в Париж, — женщины… Но согласитесь, господа, рассуждать о достоинствах француженок банально. И потом разве наши женщины хуже? Нам порой недостает патриотизма…

Зубатов поддакивал, а у самого в мыслях другое: какой ответ привез Семякин на его всеподданнейшую записку? Спросить бы прямо, в лоб, да только дела-то нынчо прямиком не делаются. Организуй начальнику почетную встречу, ублажи икоркой, тонкими винами, потом уж спрашивай о главном. Упаси бог — сразу с делами: плохой тон. Омрачить можно настроение и себе навредить.

Зубатов давно уже, в обход своего прямого начальства, обращал внимание департамента полиции на крайне неудовлетворительное состояние провинциальной розыскной службы. Местные чины корпуса жандармов, занимаясь доносами друг на друга, сплетнями, мелкими интригами, обжившись, пригревшись в своих вотчинах, давно уже не способны работать, отвечая духу времени. Со смеху помереть, для некоторых жандармских генералов существует одна лишь «социалистская» партия. Живут, хлеб жуют, не подозревая даже о многообразии антимонархических течений в подпольном движении.