Геннадий Комраков - Мост в бесконечность

— А дальше что? Вода в ступе?

— Не понимаю иронии. — Красин пожал плечами. — Будем углублять знания… Мы ведь только теперь стали соображать, что в экономике разгадка всех общественных наук! Спорим до хрипоты! Разве плохо?

— Отнюдь. «Политическую экондмию» Джона Милля освоили, примечания Чернышевского изучили — все это очень хорошо. «Капитал», говоришь, поддается…

— Триста страниц на мою долю пришлось! — горделиво заметил Леонид. — Никогда таких конспектов не составлял!

— Вот видишь, — поощрительно улыбнулся Вацлав, — богатство, какое… Ну, а все-таки. Что же дальше? Знания ведь тоже капитал. В оборот не пускать — никакой пользы. Ни себе, ни людям. Как считаешь, верно?

— Верно, — согласился Красин и, догадываясь, что разговор затеян неспроста, положил руку на плечо Цивинского. — Что нужно делать, выкладывай!

В той организации социал-демократического толка, которую возглавлял убежденный марксист Михаил Бруснев, юркий, вспыльчивый, вечно куда-то спешащий Вацлав Цивинский сам ничего не решал. Выполняя поручения Михаила, присматривался к студентам, выяснял степень выдержанности, особенности поведения, характер, прощупывал готовность послужить опасному делу. А вовлекать ли в революционную работу того или иного коллегу или держаться от него подалее, об этом, взвесив личные качества кандидатуры, окончательное решение принимал Бруснев. Поэтому и сейчас Цивинский не мог сообщить Красину ничего определенного, лишь приоткрыл завесу:

— Царизм катится под уклон… После реакции неизбежны восстания в больших городах. На этот случай в Петербурге должна быть готовая организация. Надо вести пропаганду среди рабочих. Ясно?

Красин ошеломленно кивнул. Такой убежденности в близком конце правящей династии он еще ни в ком и никогда не встречал. Цивинский говорил об этом так деловито и даже буднично, что создавалось внечатление: все уже решено, остановка за малым — скорее создать организацию, которая могла бы направить революцию по желаемому пути.

— Когда? — спросил Леонид, готовый к немедленным действиям.

— Что «когда»? — Цивинский вскинул брови.

— Начинать будем завтра, сегодня, сейчас?

— Ну-ну, не так быстро… Что рвешься в дело, превосходно! Только погоди, пока позовут.

— А кто будет звать? — Красин не сбавлял напора.

— Узнаешь…

Прошло не менее месяца. Встречаясь в столовой каждый день, Цивинский спокойно здоровался и проходил мимо, будто и не было той беседы, так взволновавшей Леонида. Наконец Красин решил выяснить, пустая бравада руководила коллегой или же за его словами действительно скрывается нечто серьезное.

Устроившись с тарелками возле окна, Леонид не спускал с Цивинского глаз, намереваясь сразу после обеда выйти за ним во двор и там, подалее от чужих ушей, где-нибудь на Забалканском проснекте, задержать для окончательного разговора. Сегодня Цивинский за столом в дальнем углу о чем-то долго толковал с Михаилом Брусневым — нелюдимым студентом из кубанских казаков. Мелькнула неприязненная мысль: «Видимо, и его уговаривает начать пропаганду среди рабочих… Распалит воображение, потом на месяц умолкнет…»

Бруснев покинул столовую хмурый, чем-то вроде бы недовольный. Наверное, не сговорились. Михаил вообще ведет себя странно. Общественными науками интересуется — это точно, книги в нелегальной библиотеке получает. Но чтобы поддержать какое-либо студенческое начинание, идущее вразрез с институтскими казенными правилами, такого за ним не водится. Живет бирюком, в сторонке. Напрасно Цивинский тратит красноречие — не на того напал…

Покрутив головой, Цивинский издали заметил нетернеливый взгляд Леонида, улыбнулся, поднял руку и указал на дверь. Красин направился к выходу. Хорошо получилось. Он беспокоился, как бы не упустить Цвиниского, а тот вдруг сам захотел встречи.

Пока в гардеробе надевали шинели, Цивинский тихо сказал:

— На Обводном канале кружок… Рабочие Резиновой мануфактуры и ткачи… Просят интеллигента для образовательных занятий. Пойдешь?

Красин обрадованно кивнул, но тут же обеспокоился:

— А пропаганда?

— Само собой, — поспешно заверил Цивинский и добавил: — Подбери себе кличку…

— Громобой! — не подумавши выпалил Красин.

— Господь с тобой! — Цивинский замахал руками. — Это для охранного хорошо, для дела не пойдет. Попроще надо — Петрович, Никитич… В этом роде.

— Ну, пускай Никитич, — смутившись, согласился Леонид.