Энн Райс - Иисус - Возвращение из Египта

— Это искупительная жертва, — сказал Иаков. Меня протолкнули вперед, чтобы мне было лучше видно, но вскоре священник затерялся среди других служителей храма, и я не видел, что они делали у алтаря. Но из Писания я знал, что они делают. Одной голубице сворачивают шею и сливают из нее кровь. Это была искупительная жертва. А тело второй голубицы сжигают.

Мы провели у алтаря не очень много времени.

Все закончилось. За все заплачено сполна.

Мы пошли назад, к выходу, пробираясь через толпу паломников, и вскоре вышли в суматоху двора язычников. На этот раз мы шли не по середине двора, а вдоль колоннады, которую называют «Соломонов притвор».

Там, у колонн, сидели учителя в окружении молодых людей. Женщины тоже останавливались, чтобы послушать их. Я услышал, что один из них учил на арамейском языке, а другой, вокруг которого собралось больше всего народу, задавал вопросы по-гречески.

Я хотел остановиться и послушать, но мужчины двигались вперед. Каждый раз, когда я замедлял шаги, чтобы взглянуть на учителей, чтобы услышать хоть слово, кто-нибудь из мужчин брал меня за руку и тянул дальше.

Наконец впереди показалась великолепная крытая галерея. Толпа почти совсем рассеялась.

Мы прошли мимо лестницы, ведущей из храма, и вскоре я понял почему. В тени одной из колонн сидела Старая Сарра, рядом с ней устроилась наша печальная беженка Брурия, и Рива играла неподалеку со своим малышом. Тут же были мама и мои тетушки.

А я и забыл о них. Я ведь даже не знал, где их искать. Старая Сарра немедленно приняла Иакова в свои объятия и поцеловала его.

Так как мы все очень устали, то уселись вместе с женщинами. И я заметил, что многие люди поступают так же, несмотря на то что совсем рядом работали каменщики. Мы все сдвинулись в одну плотную группу, чтобы на нас никто не наступил.

К этому моменту очень многие паломники покидали храм. Даже двое или трое торговцев попрятали птиц по клеткам и спускались по лестнице. Но торговля жертвенными животными шла еще довольно бойко, и по-прежнему оттуда доносились недовольные жалобы и даже крики. У столиков менял тоже еще стояли люди.

Левиты же, которые продавали масло и муку для жертвоприношений, уже сложили свои столы. А потом я увидел охранников — людей, которые назывались стражей храма. Они подошли к лестнице и стали следить за порядком в потоке уходящих.

Вскоре заканчивалось вечернее жертвоприношение агнца. Я точно не знал, как оно проводится. Мне предстояло еще столько всего узнать. Со временем знания придут ко мне. Об этом я не беспокоился.

Недалеко от нас я увидел слепого, сидящего на табурете. У него была очень длинная и совсем седая борода. Он говорил по-гречески, ни к кому конкретно не обращаясь, а может, обращаясь ко всем сразу. Люди бросали ему монетки. Кто-то останавливался на секундочку, чтобы послушать старика, а потом шел дальше. Из-за шума я не мог разобрать, что он говорил. Тогда я спросил у Иосифа, можно ли мне подать слепому денег и послушать его.

Иосиф обдумал мою просьбу, потом дал мне динарий, что по тем временам было очень много. Я взял монету и побежал к старику, где уселся у его ног и стал слушать.

Слепой говорил по-гречески, красиво и гладко, как говорил сам Филон. Он цитировал один из псалмов:

— Да приблизится вопль мой пред лице Твое, Господи; по слову Твоему вразуми меня. Да придет моление мое пред лице Твое; по слову Твоему избавь меня…

Он остановился, чтобы ощупать монету, которую я положил ему на колени. Я прикоснулся к его руке. Его глаза покрывала бледно-серая пленка.

— И кто же это дает мне столь щедро и садится у ног моих? — спросил он. — Сын Израиля или тот, кто ищет Господа?

— Сын Израиля, учитель, — ответил я по-гречески. — Ученик, что ищет мудрости твоих седин.

— И что ты хочешь узнать, дитя? — спросил слепец, направив взгляд невидящих глаз вперед. Мою монету он спрятал в складках своей шерстяной накидки.

— Учитель, расскажи мне, пожалуйста, кто такой Христос Кириос?

— О дитя, существует много помазанников, — ответил он. — Но кто из помазанных есть Господь? Кто это может быть, если не сын Давида, царь помазанный, пришедший от корня Иессеева, чтобы править Израилем и принести мир в нашу землю?

— А что, если ангелы пели, когда родился помазанник, ребе, — спросил я , — и что, если волхвы принесли ему дары, следуя за звездой?

— Эта старая история, дитя, — сказал он. — История из Вифлеема, история о том, как младенец родился в хлеву. Так ты знаешь ее? Почти никто про нее больше не спрашивает. Это печально. Я боялся, что ее совсем забудут.