Татьяна Богатырева - Матильда

Весь день в гостях у Маруси они, по настоянию Матильды, гуляли на свежем воздухе. Таким образом, она надеялась случайно столкнуться с Николаем. Но ее надежды не оправдались.

В конце лета, перед самым переездом в город, в имении широко и с размахом отметили день рождения Матильды. Посмотреть на праздничный фейерверк сьехались не только гости и многочисленные друзья семьи, но и крестьяне из соседних деревень. Матильда, глубоко тронутая вниманием и заботой близких, оставалась серьезной. Ощущение праздника омрачало осознание того, что скоро Николай надолго уедет, и не сможет видеть ее на сцене: кругосветные путешествия не длятся неделю-другую.

Гуляние окончилось глубоко заполночь, и, когда отец, по своему обыкновению, задумчиво и ласково осматривал перед отходом ко сну, стоя на веранде, принадлежащие ему окрестности, именинница решила составить ему компанию и попросила рассказать ей любимую семейную легенду. Отец уверял, что это была правда. Прапрабабушка Матильды по папиной линии была-де княгиней Красинской, и она, Матильда-Мария, дочь Феликса Ивановича, урожденного Адама-Феликса Яновича Кшесинского-Нечуя, имела гипотетические права на польский престол.

Теперь эта семейная легенда приобрела для Матильды совем другой смысл: призрачную надежду, чудо – шанс на то, что она могла бы быть достойной Николая, могла бы быть с ним рядом. Так в античных трагедиях являлся бог из машины, а потом можно было бы жить долго и счастливо, до ста лет, и никогда-никогда не умирать.

– Выше нос, Мария-Матильда, маленькая Кшесинская. Лето прошло, ничего не поделать. Впереди первый сезон на императорской сцене, – сказал отец.

Его сын и обе его дочери посвятили свои жизни балетной сцене. Как и он сам.

– Мария, звонят, – крикнула Матильда горничной из своей комнаты.

– Матильда Феликсовна, там гусар. Вы одевайтесь. Они к вам пришли.

Волков явился с поручением – передать госпоже Кшесинской-младшей фотокарточку Наследника, неприменно забрав у нее при этом ее карточку тоже.

– Нет у меня карточки, – отрезала Матильда.

Фотографии у нее были, но выглядела она на них решительно не столь прелестно, чтобы вручать такое Николаю – так она полагала.

Вслух, конечно, она этого не произнесла. Она постаралась, по возможности, вообще не выдавать признаков охватившего ее волнения. Происходило что-то просто из ряда вон выходящее, совершенно при этом невероятное! Ведь наверняка… наверняка Наследник не страдает страстью к собиранию карточек решительно всех артисток!

– Для такого случая у меня также имеются инструкции, – не смущаясь и глядя Матильде в глаза, промолвил Волков, – мне велено привезти вашу карточку, а если таковой у вас не окажется, привезти, собственно, вас. Едемте.

– Куда?

– В Петергоф.

– Не могу ехать, – отрезала Матильда. И сама своим словам испугалась: надо было согласиться, они бы с Наследником, наконец, поговорили…

– Матильда Феликсовна, милая, ну поезжайте тогда в Петербург, – взмолился Волков.

– В Петербург? – не поняла Матильда.

– В Петербург. К фотографу Позетти. Наследник так и передал – Позетти лучший, если и делать фотографию, то только у него. И обязательно в одном из тех нарядов, в которых вы в Красном Селе выступали. Не могу я вернуться и без вас, и без вашей фотокарточки.

– Передайте Наследнику, что Кшесинская вам отказала. Не люблю я… фотографии.

Из-за связи Евгения Волкова с Наследником Матильда незаметно сблизилась с Татьяной Николаевой. Новая жизнь, новые знакомства, первый сезон на сцене, впервые она скучала по кому-то, с кем даже не была толком знакома – странное чувство.

В сентябре начались репетиции. Более всего Матильде было интересно слушать о том, каково это – жить самостоятельной жизнью, без родителей. У Татьяны было что-то, чего не было у нее: свое жилье и свой возлюбленный. Таня старалась не хвастаться, Матильда – не завидовать. Зависть она считала одним из тех чувств, кои должны быть ниже достоинства нормального человека. Вот, скажем, великолепная Вирджиния Цукки – Матильда ей не завидовала, она перед ней преклонялась .

Жить одной! Самостоятельной, взрослой жизнью! И Матильда, и Юлия продолжали жить с родителями, которые очень неохотно отпускали их куда-нибудь из дома, да и то – только к близким и хорошо знакомым, и при этом еще и в сопровождении, а не одних. Сестры договорились бороться за свои права, но единственное, что они смогли отвоевать – это разрешение самостоятельно (только не поодиночке, а хотя бы вдвоем!) ходить к этим самым близким и хорошо знакомым, где молодым барышням точно будет безопасно.