Ольга Григорьева - Набег

— Что ж, — сказал он. — Если ты полагаешь, что богатства Руана стоят королевских богатств, боишься друзей больше, чем врагов, а норны столь щедро одарили тебя глупостью, тогда иди, сражайся…

Дорин удивленно захлопал глазами:

— Куда идти?

— В Руан. Сражаться.

— Один?

— Один.

Кто-то из хирдманнов хихикнул, кто-то, кажется Латья, одобрительно крякнул.

— насмешливо сообщил Тортлав.

Сигурд засмеялся. Смеялся не он один, — почти весь хирд дружно хохотал над издевательской висой скальда. Дорин что-то кричал, пытаясь урезонить соратников, но его никто не слушал. Белое лицо парня покрывалось пятнами стыда, длинные руки судорожно мяли подол рубахи.

Рюрик спрыгнул с носового возвышения, подошел к Дорину вплотную.

— Иди, — вновь повторил он, оглянулся на Гримли.

Вестфольдец нырнул за спины хирдманнов, сорвал с борта щит Дорина, потащил его к парню. Поняв задумку хевдинга, воины обрадовались. Им уже давно не доводилось участвовать в хорошей шутке. С дальних скамей спешно передавали из рук в руки сундук Дорина и его обернутый в тряпицу тяжелый меч.

Гримли подал щит Рюрику. Тот размахнулся, швырнул его под ноги оторопевшему Дорину. Щит упал умбоном вниз, закрутился, словно юла.

— Иди! — рявкнул Рюрик.

Дорин растерянно взирал на крутящийся у его ног щит. Кто-то сунул ему в руки сундук и сверток с мечом.

— Но… — Парень прижал сундук и сверток к груди.

Рюрик откинул со лба светлую челку, поморщился:

— Я согласился с твоим желанием, а ты опять недоволен, Дорин, сын Торпа?

Я говорил о другом, — начал оправдываться тот. — Моим желанием было…

— Ты меняешь свои желания, как женщина!

Рюрик открыто оскорбил парня. Дорину оставалось или вызвать хевдинга на поединок, или стерпеть обиду и стать посмешищем. Странное поведение Рюрика смяло его — он кусал губы, озирался, беззвучно открывал и закрывал рот, подобно рыбе, вытащенной на берег.

Ожидая продолжения шутки, хирдманны тесно обступили его и хевдинга. Некоторые переговаривались, хихикали, другие заинтересованно помалкивали.

Чувствуя, что Дорин проиграл битву, Сигурд даже не поднялся со своего места. Вытянул в проход меж гребными скамьями ноги, откинулся спиной к борту.

— Твой хевдинг очень умен. — Пленница Рюрика зашуршала юбками, подбираясь поближе к оставшемуся в одиночестве бонду. Села на палубу перед ним, опасливо заглянула снизу вверх ему в глаза. — Бог наделил его умом и отвагой великого короля!

Сигурд усмехнулся.

— Поэтому ночью ты столь охотно отдалась ему, приняв бесчестье?

Она накрутила на палец длинную русую прядь, склонила голову к плечу. Это движение напомнило Сигурду Айшу. Многие видели, как болотница умерла, пытаясь отомстить за своего ярла. Говорили, что она зарезала Коракшу его же кинжалом и что Харек, выручая ее, угодил в ловушку. Желтоглазый сражался над ее бездыханным телом, пока не упал под топорами варгов…

"А куда делась Гюда? Живет с бесчестьем, как пленница Рюрика, или погибла, следуя за Айшей и Бьерном даже в смерти?" — промелькнуло в голове бонда.

— Для меня честь сделать мужчиной будущего короля. — Голос смуглой франкийки развеял раздумья Сигурда. Вблизи она не выглядела такой юной, как ему казалось раньше. В зеленых глазах читалась грусть, а легкость разговора с мужчиной выдавала замужнюю женщину.

Сигурд встряхнулся, фыркнул:

— Не лги. Ты просто пытаешься сохранить жизнь.

Губы пленницы слегка раздвинулись, блеснул ровный ряд мелких белых зубов.

— Бог дал нам ее. Дар Божий надо беречь.

— Твой муж не сберег?

Сигурду хотелось обидеть ее, наказать за мимолетное сходство с Айшей. Словно она порочила светлую память о маленькой колдунье.

Про мужа он угадал, — улыбка исчезла с ее лица, темные ресницы опахалами закрыли зелень глаз.

— Бог дал, Бог взял, — хрипло сказала она.

Собиралась продолжить, но о чем-то загомонили окружившие Рюрика и Дорина воины, и франкийка осеклась, вытягиваясь всем телом в их сторону.

Хирдманны расступились, пропуская понурого Дорина. Парень прижимал к животу походный сундук и сверток с мечом. Осыпаемый насмешками, он поплелся к своему месту, поставил сундук, склонился, усаживаясь. От Сигурда его отделял лишь проход меж гребными скамьями. Лицо у парнишки было расстроенное, нижняя губа мелко тряслась. Длинными, по-мальчишески тонкими пальцами он теребил ткань свертка, на тощей шее под кожей гулял острый кадык.