Ольга Григорьева - Набег

Жуткий треск оглушил Сигурда, неодолимая сила швырнула его на середину палубы, между гребцами. Перед глазами проскользнул разбитый борт Рюрикова драккара. Будто во сне, как-то отстраненно бонд увидел, как уже убранная мачта вырвалась из оплетающих ее веревок, покатилась, сминая их ровные ряды. Один из тех, кто помогал крепить ее, оказался прямо перед крестовиной. Тяжелое бревно ударило его под колени. Вскинув вверх руки, воин упал лицом вниз. Круша кости, крестовина проползла по его спине, верхушкой дотянулась до беззвучно визжащей рабыни. От удара ее лицо смялось, расплылось кроваво-мясным блином. В агонии она заскребла пальцами, потянулась к Сигурду. Ее уже никто не мог спасти, даже боги, но, подчиняясь привычке помогать, бывший бонд рванулся к пробоине, края которой сцепили два корабля. Над ним кричали люди, кто-то куда-то полз, плескалась вода, гремело, выло, что-то орал Харек. Рабыня исчезла под новой волной.

Сигурд уже ничего не понимал, ничего не видел и не слышал.

— Великие боги, дарующие благость, за что отвернулись вы? Норны всемогущие, не позвольте сгинуть. Ну я и дурак, ой, дурак! Куда полез?.. Сидел бы себе дома, дурак… Ньерд, бог светлый, усмири ветры, прошу тебя. Прошу, — бормотал он.

Будто отзываясь на его мольбы, в небе загромыхала колесница Тора, затрясли водяными бородами запряженные в нее козлы, мелькнул серебром Мьелльнир [28] Здесь перечислены символы бога-громовержца — в его колесницу были запряжены козлы, а его волшебным оружием был молот Мьелльнир. , рассек кровавой молнией черное небо.

Подчиняясь нахлынувшему ужасу, Сигурд истошно закричал, вскочил на ноги. Он хотел бежать, все равно куда и как, лишь бы подальше от гнева всевластных богов, от разъяренных морских великанш, от завывающих волков Ньерда.

Вспышка молота Тора озарила палубу корабля, и в паре шагов от себя Сигурд увидел Айшу. Она висела над морем, между драккарами, отчаянно цепляясь руками за высунувшийся из пробоины обломок мачты. Юбка колдуньи сбилась, облепила крепкие ляжки, волосы расплылись морскими водорослями вокруг лица. Корабли неумолимо сближались, грозя раздавить ее, но болотница не кричала. Закусив губу, она боролась, стараясь подтянуться на скользкой древесине.

Что-то щемящее, теплое змейкой просочилось сквозь обуявший Сигурда страх, дотянулось до сердца.

— Айша, — выдохнул он и, забыв о недавней панике, рванулся к колдунье.

Его опередили с драккара Рюрика — высунувшись в пролом, Гюда быстрым движением дотянулась до болотницы.

Сигурд надеялся, что княжна схватит ее за запястье, поможет удержаться, но Гюда внезапно с размаху ударила колдунью по лицу. Та дернулась, отпустила одну руку. На ее губе проступила кровь, потекла по подбородку.

— Сука! Не смей! — Сигурд вскочил на ноги.

По-кошачьи изогнувшись, болотница вновь уцепилась за мачту обеими руками, закинула на нее ноги, подтянулась.

Княжна поползла к ней, занесла сжатую в кулак руку.

— Ах ты, дрянь!

Страх исчез под всплеском злости. Ярость толкнула бонда вперед, через воющую меж драккарами бездну, на палубу Рюрикова корабля. Одним прыжком Сигурд перемахнул через пролом в борту, упал на четвереньки перед Гюдой, закрывая беспомощную колдунью своим телом.

Голубые глаза княжны остановились на нем, полоснули бонда злыми плетьми. Потом ее лицо омертвело, взгляд обратился за спину Сигурда, темные губы растянулись в жестокой улыбке.

Сигурд не увидел, что ее обрадовало. Он понял это, когда сзади на его плечи навалилась толща холодной воды и повлекла его вперед, прямо на улыбающуюся Гюду. Сигурд рухнул на княжну, обхватил ее обеими руками за плечи. Вода крутанула его, перевалила через что-то живое. Перед бондом промелькнула, расщепленная надвое, поднявшаяся из глубины моря крестовина мачты. Сигурд попробовал ухватиться за нее, однако под рукой оказалась лишь ненадежная щепа…

То, что он уже не на палубе драккара, Сигурд понял, когда стало тихо. Слишком тихо. Вокруг него в темноте мелькали светлые пузырьки, ускользали куда-то вверх. Надеясь успеть за ними, бывший бонд замахал руками, но тело стало тяжелым, словно его набили старым прелым сеном. Оно не желало шевелиться, в ушах стояла тишина, легкие разрывались, мечтая о глотке воздуха.

Один за другим пузыри исчезли, оставив Сигурда в кромешной тьме, без единого светлого блика. Теперь бонд не знал, где верх, где низ и куда плыть, чтобы вырваться из цепких и вовсе не ласковых объятий дочерей Ньерда.