Ольга Григорьева: Набег

Три жены, большая усадьба, полная родичей и слуг, стада скота, крепкие торговые связи, — все было слишком хорошо, чтобы тосковать по ночным купаниям и детским мечтам. Но нынче на душе у бонда было тоскливо. Он ворочался с боку на бок, стараясь не разбудить спящую рядом Снефрид, вздыхал, подсовывал ладонь то под одну, то под другую щеку, но сон не шел. От множества людей в доме стоял тяжелый запах, открытая дверь не впускала достаточно воздуха. Перевалившись через сонно причмокнувшую жену, Сигурд спустил ноги с лавки, сел, опершись локтями о колени, уронил лоб в ладони. Веки были тяжелыми, голова побаливала, зато пол приятно холодил ступни. Тяжело вздохнув, бонд на ощупь отыскал в изголовье постели смятый плащ, накинул его на плечи и пошел к дверям.

На дворе было свежо, дождь забарабанил по голове и спине Сигурда крупными холодными каплями. Встряхнувшись, Сигурд двинулся к морю. Ему вдруг захотелось коснуться прежней, беззаботной детской жизни, услышать голос моря, поглядеть на корабли, посидеть на берегу, мечтая о чем-то несбыточном.

На сей раз бонд пошел прямо по дороге, переступая через лужи и стараясь выбирать места посуше. Дорога вильнула перед каменной грядой, окружившей торговую площадь и пристань Каупанга, поползла вдоль нее. Сигурд провел ладонью по влажным камням, улыбнулся. Этот жест вновь напомнил ему детство. Тогда он часто гладил мокрые спины валунов, представляя, что каменная гряда вовсе и не гряда, а спящий дракон, а он сам — бесстрашный воин, ничуть не хуже Тора [17] Тор — бог, сын Одина, громовержец, покровитель и защитник среднего мира, то есть мира людей. , не боящийся разбудить чудище и вступить с ним в неравную схватку. Теперь-то он знал, что драконов не бывает, а если они и есть, то живут где-нибудь далеко, в подземных пещерах или на краю мира, где в яме сидит на цепи громадный Фернир [18] Фернир — мифологическое чудовище, волк, который, согласно мифу, во время конца света должен освободиться от цепей и проглотить солнце. — пожиратель солнца.

Возможно, кто-то из воинов Бьерна или сам Бьерн видел драконов, во всяком случае, многие торговцы, приходящие в Каупанг из далеких земель, уверяли, что встречали их, но Сигурд им не верил. Лишь однажды он поверил подобным словам, когда о драконах рассказывал синекожий раб, привезенный издалека, с жаркого юга, где вместо снега и земли — горячий песок. У него были розовые ладони и пятки, очень плоский нос и большие губы. В носу у раба висело кольцо из железа, будто у быка, ведомого на случку. «Драконы огромны, у них длинный хвост с шипами, узкие глаза и пасть, усеянная двумя рядами зубов. У них короткая шея и ноги, но они очень быстро бегают. Они не умеют летать, зато умеют плавать, живут в реках и притворяются бревнами, поэтому люди и звери часто их не замечают. Нападение дракона невозможно отразить», — на плохом северном языке рассказывал раб. Над ним многие смеялись, говорили, что таких драконов не бывает, а Сигурд ему верил. Если где-то на земле и жили драконы, то как раз такие — похожие на огромные плавучие бревна, с короткими лапами и огромной пастью…

Дорога вывела Сигурда на площадь. Далеко, у кромки берега, горел костер, разведенный людьми Бьерна, — ярл оставил у драккаров надежных сторожей. Над костром, оберегая его от дождя, на четырех кольях был натянут кусок полотнища, вокруг огня горбились маленькие черные людские фигурки, до Сигурда доносились невнятные голоса, смех.

Стараясь оставаться незамеченным, бонд двинулся вдоль внутренней стороны ограды к уходящему в море мысу, надеясь, затерявшись меж камней, спокойно посидеть в одиночестве. Он уже почти скрылся за мысом, когда от костра окликнули:

— Эй, Кьятви!

Сигурд не обратил внимания на оклик — звали не его, а какого-то Кьятви. Однако не успел он пройти и трех шагов, как уже несколько голосов настойчиво закричали:

— Кьятви! Ты что, оглох?! Эй, Кьятви!

В темноте все кошки серы.

Понимая, что его могли принять за кого-то другого, Сигурд остановился, обернулся. Один из воинов отошел от костра, направляясь к нему. Не дойдя, остановился, громко сообщил приятелям:

— Это не Кьятви!

Те дружно вскочили на ноги, звякнули вынимаемые из ножен мечи.

Разглядывая приближающихся хирдманнов, Сигурд представил, как глупо он выглядит — босой, без рубашки, с мокрыми от дождя волосами, в завязанном узлом на груди старом плаще. А воины наступали на него, поджарые, ловкие, как свободные дикие звери. Окружили, озадаченно принялись разглядывать бонда. Ни одного знакомого лица среди них Сигурд не признал.