Владимир Ситников - Горячее сердце. Повести

Вера накладывала белые листки бумаги, потом снимала их и несла к подоконнику, на диван. В конце концов весь пол оказался в сохнущих прокламациях и некуда стало ступить. Листовки, листовки везде, словно прошел снегопад. Даже закрывая глаза, Вера видела мелькающие белые, как голубиные крылья, листки прокламаций.

Наконец все было готово. Листовки, уложены в стопки и перевязаны. Через час-полтора придут и заберут их. Вера взяла тугую пачку прокламаций, тяжело натянула шубку, долго искала муфту, пока не увидела ее на стуле прямо перед собой.

— Подожди, — сказал Сергей, подавая муфту. — Я тебя провожу.

Он накинул на плечи пальто и вышел в прокаленный морозом коридор. Лицо у него подернулось бледностью, под глазами легли синие полукружья. «Устал... Сережа, милый!» В порыве теплого волнующего чувства она приблизилась к нему и обняла его за шею. И опять перед самыми глазами увидела его по-детски большие загнутые ресницы. Муфта бесшумно упала на пол. У Сергея с плеча сползло пальто.

Потом Вера мягко, но настойчиво высвободилась из рук Сергея и пошла в серую предутреннюю мглу. Он стоял без шапки, не поднимая державшегося на одном плече пальто, и смотрел ей вслед.

— До вечера... Сережа. Оденься, а то холодно, — обернувшись, сказала Вера.

Он не ответил. Шагнул к ней. Она пошла, чувствуя: если снова обернется, Сергей подбежит к ней и будет сбивчиво говорить путанные слова... И у нее не хватит сил отвести взгляд и твердо сказать:

— До вечера, Сережа...

Она улыбнулась и, наклонив голову, словно плывя через упругий, как водяной поток, ветер, пошла, придерживая рукой шапку.

На улицах росло тревожное оживление. Чувствовалось приближение волнующих, радостных перемен.

Вера не пошла домой. Забежав в институт, нашла Зару Кунадзе.

— Неужели, Зарочка, началось? — с замиранием спросила она.

— По-моему, очень похоже на начало!

Веру охватил распирающий грудь восторг. Она потащила Зару за собой в анатомичку. За столами прилежно сидели курсистки. Зара выключила свет. Вера, выхватив стопку листовок, бросила их к синеющим окнам.

Спрятавшись в гистологической лаборатории, они слышали, как встревоженным грачиным гнездом галдели курсистки. Восторг и волнение начинали охватывать этих курсисток.

Здесь, в институте, и нашел ее Сергей. Он был весел, взъерошен, хотя под глазами от бессонницы по-прежнему лежали густые тени.

— Надо печатать. Нужны листовки. Вот текст, — торопливо сказал он и тут же, в фойе института, взяв ее под руку, вывел на улицу.

Они шли по взбудораженному городу. На Большом проспекте Вера увидела опрокинутый на бок трамвай с треснувшими окнами. Около серой темной очереди солдаток стоял полицейский с оборванными погонами и о чем-то униженно просил. На заснеженной набережной, ухватившись рукой за шпагу Петра Великого, молодой рабочий без шапки кричал охрипшим голосом:

— Долой войну! Хлеба-а! Мира-а!

Внизу радостной толпой стояли рабочие.

— Правильна-а, Федя!

На одной из улиц дорогу преградила казачья застава. Чубатые донцы в длинных кавалерийских шинелях, бренча шпорами, подпрыгивали на обледеневших торцах. «Пропустят или нет?» Сергей шел, решительно печатая шаг. Вера еле поспевала за ним. У нее выбилась из-под шапки прядь волос, и ей некогда было их поправить. Донцы пропустили.

— Ишь, черноглазенькая, — сказал добродушно один. — Потеряешь, студент, барышню!

Сергей остановился.

— Ничего, ничего, Сережа, надо быстрее, — откликнулась она.

И опять всю ночь мелькали перед глазами белые листочки. Вера резала бумагу, трое наборщиков набирали текст. Листовка была совсем небольшая. Самая короткая из всех, какие приходилось видеть Вере. Не было времени много писать.

Приходившие за листовками люди рассказывали о том, что на улицах появились баррикады. Рабочие и студенты тут же в тесном, со сводчатым потолком, подвале читали листовку и уходили. Вера знала содержание ее наизусть.

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Братья-солдаты!

Третий день мы, рабочие Петрограда, требуем уничтожения самодержавного строя, виновника льющейся крови народа, виновника голода, обрекающего на гибель наших жен и детей, матерей и братьев.

Помните, товарищи солдаты, что только братский союз рабочего класса и революционной армии принесет освобождение порабощенному и гибнущему народу и конец братоубийственной бессмысленной бойне.