Уилдер Пенфилд - Факел

— Что? — закричала служанка. — Что ты велел сказать Подалирию? Я не расслышала.

— Скажи ему, что будем.

— Чего?

— Скажи ему, что соберемся.

— Что мне сказать Подалирию?

Гиппократ выпрямился и рявкнул:

— Скажи Подалирию, чтобы он сбегал в Пелею на уступ, с которого спрыгнул Эмпедокл, и последовал его примеру.

— Что ты сказал насчет Эмпедокла?

— Да ничего, ничего!

Он сбросил покрывало и, соскочив на пол, отдернул занавес. Служанка, сгорбленная старуха, стояла там, приложив руку к уху. Увидев перед собой раздетого донага хозяина, она разразилась скрипучим смехом.

— Скажи Подалирию, что мы соберемся под платаном, как обычно.

С этими словами Гиппократ поспешно отпрыгнул вглубь комнаты, однако старуха сунула голову в дверь и снова закричала:

— Теперь-то я поняла, а то я немножко на ухо туга.

Она было заковыляла прочь, но остановилась и крикнула:

— Ты прости, что я тебя так рано разбудила. К лепешкам я припасла тебе свежего медку.

Может быть, жизнь и вправду бессмысленное и однообразное кружение, но что-то — может быть, просто свежий мед — вдруг изменило настроение Гиппократа, и он уже с интересом думал о деле, которым решил заняться в это утро. А если это был не мед, то, наверное, жаркое солнце или бодрящий ветер, шуршавший в листьях пальмы над его головой. Но вернее всего, это был, тот целительный бальзам, который человек обретает в любимой работе. Он ведь так давно размышлял над новой клятвой асклепиадов. Ее создание знаменует истинное начало его деятельности как учителя врачей и ученика природы. И, с радостью вернувшись к любимому занятию, он забыл свои несбывшиеся мечты о счастье.

Войдя в экус, он положил на стол несколько свитков, где были записаны первые наброски клятвы. Затем он достал чистый папирус, чернила и тростинку, которую срезал наискось, приготовив тростниковое перо — каламус. Начало было нетрудным, так как он собирался прибегнуть к формуле, которой его отец пользовался в своих договорах с учениками. Он писал:

«Клянусь Аполлоном-врачом, Асклепием, Гигией и Панакеей, и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно следующие письменные обязательства…»

— Нет, — сказал он вслух, — это не годится. Тут ведь не просто письменное обязательство. Надо добавить слово «присяга».

0н начал писать заново:

«..беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство…»

Он положил каламус, и взгляд его скользнул по ящикам с медицинскими сочинениями. Некоторые из них купил он сам. Однако большая часть была собрана его отцом, а кое-какие принадлежали еще его деду Гиппократу. Там же лежали два больших свитка, которые подарил ему Эврифон. Такова была косская медицинская библиотека. Конечно, она не шла ни в какое сравнение с сокровищами книдского книгохранилища, где он провел вчерашний день, день, принесший ему столько горечи. Ведь Дафне было так просто ответить на его записку. Но он не должен позволять себе задумываться над этим.

На стол упала тень. В дверях, как всегда прямой и суровый, стоял Подалирий.

— Ты хотел знать, — без всякого предисловия начал Подалирий, — почему я разбудил тебя так рано. Дело в том, что, пока ты был в отъезде, врачи из других городов обращались ко мне, прося разрешения присутствовать на первой беседе после твоего возвращения.

— Почему? — спросил Гиппократ.

— Потому что они слышали о приглашении македонского царя, а некоторые слышали твою речь в Триопионе. Я сейчас послал им приглашение.

— Это, конечно, большая честь, — сказал Гиппократ, — но только очень не вовремя. Я собираюсь прочесть сегодня новую клятву и предпочел бы обсудить ее в своем кругу. Жаль, что ты не поговорил со мной, прежде чем приглашать их. Но делать нечего.

Он посмотрел на Подалирия. Сколько раз он видел, как тот вот так же стоял перед его отцом, насупленный и упрямый.

— До заката я буду заниматься здесь, — продолжал он. — Завтра я должен побывать в Галасарне, чтобы осмотреть Фенарету. После этого я буду готов работать с тобой тут, Подалирий.

Подалирий нахмурился.

— По-моему, ты поступаешь неправильно. В первую очередь ты обязан отдавать свое время больным и всем тем, кто желает тебя видеть. Конечно, ты должен и учить, однако место наставника — в ятрейоне. Вот список больных, которых тебе следует принять сегодня, — длинный список. Нам всем будет легче, если ты, вместо того чтобы то и дело уезжать из Мерописа, возьмешься наконец как следует за лечение больных. Вот твой отец…