Аркадий Адамов - Василий Пятов

Труд, тяжелый, но вдохновенный труд лежал в основе всех этих успехов. Неделями не уходил с завода Пятов. А ведь это было еще не самое главное, это была только подготовка к нему, кропотливая, умелая, упорная. Но уже в это время Пятов с радостным удивлением заметил, что многие из его друзей-рабочих, а их у него немало в Холуницах, не просто трудятся вместе с ним, под его руководством, а трудятся так же упорно, вдохновенно, не жалея сил, каким-то чутьем, лишь по отдельным, отрывистым его фразам угадывая всю важность и полезность задуманного им дела. Самоотверженный труд этих людей не просто помогал Пятову быстрее осуществить его замысел, не только вливал в его душу новые силы, но и рождал у него величайшее чувство ответственности. Пятов видел, что все эти люди — и рассудительный мастер Фома Першаков, и молодой любознательный чертежник Никита Колесников, и знаток прокатки, горячий, нетерпеливый Петр Воронов, и многие другие — воспринимали его дело, как свое собственное.

А дело это было, действительно, огромное, важное — новым способом, прокаткой, готовить броню для русского флота, броню самую крепкую и дешевую. Пятов решил не ковать ее под молотом, потому что многочисленные опыты с ковкой показали ему всю несовершенность, ненадежность, трудоемкость этого способа. Но если не ковать, то как сварить железные листы для брони? И мысль Пятова сама собой обратилась к другому известному тогда способу горячей обработки металла — прокатке. Однако небольшие станы того времени приготовляли лишь тонкое, полосовое железо. Чтобы прокатывать тяжелые броневые плиты, надо было создать новую, значительно более мощную машину. И Пятов с друзьями создал ее. Вернее, почти уже создал. И все это время мысль о ней не оставляла Василия Степановича.

Вот и сейчас, направляясь в катальню после разговора с Першаковым, Пятов все также неотступно думал об этой машине.

Если удар сварного молота заменить давлением катального вала, то как это давление сделать равным такому мощному удару? Ведь никакие нажимные винты не смогут прижать верхний вал с такой силой. Значит, расчет верен: нужно давить еще и самим валом, его тяжестью. Да, вал с небывалым весом в тысячу пудов — это не шутка. У Елизарыча глаза на лоб полезли, когда он увидел эту махину. И ходить верхний вал от нижнего должен на такую высоту, как надо, по общей толщине свариваемых железных листов. А толщина-то получается тоже, слава богу, невиданная! Да, что и говорить, задача нелегкая. И вот, кажется, уже решил ее: станину рассчитал, вес вала тоже, с огромным трудом отлили их, собрали и тут — авария, да какая… При первом пуске машины полетели все соединительные муфты, огромные валы не шелохнулись, а водяное колесо в ларе вдруг завертелось, как бешеное; его неминуемо разнесло бы вдребезги, если бы Никита Колесников, чертежник и первый помощник Пятова, опрометью не бросился к жёлобу и, рискуя жизнью, не опустил заслонки. Даже сейчас, спустя много дней, в жар бросает при воспоминании об этом; ведь Василий Степанович стоял около самого ларя, а кругом него еще человек десять рабочих… Но как все-таки привести в движение такую большую машину, как заставить крутиться тысячепудовые валы? Ясно, одному водяному колесу это не под силу. Значит?… Интересно. Сейчас он это проверит.

Задумавшись, Пятов чуть не прошел мимо здания завода. Но в этот момент до его слуха донеслась чья-то отборная ругань. Василий Степанович оглянулся. От дверей катального завода к нему бежал, размахивая руками, невысокий краснощекий толстяк. Это был выписанный несколько лет назад из Англии Уинстон Пиль, мастер.

Пиль на родине имел скромную квалификацию слесаря. Но, прибыв в Россию, он объявил себя механиком. Хотя Пиль и не умел ничего делать, ему платили тройной оклад. За десять лет он, по свидетельству заводской хроники, выпил семь тысяч триста бутылок коньяку и не принес ровным счетом никакой пользы. Паровые котлы, которые он обязался установить, так и не были установлены…

С появлением на заводах Пятова беззаботная жизнь Пиля окончилась. Василий Степанович назначил Пиля и помощники к Никите Колесникову. Сейчас у них произошла очередная ссора, и Пиль, увидев Пятова, подбежал к нему с жалобами.

— О, господин управляющий, — едва отдышавшись, проговорил он, всплеснув пухлыми руками. — Никто вас так не уважает, как я, верьте. Ваши проекты газосварочной печи и новой катальной машины только я могу оценить по достоинству, как они есть. Но этот ужасный человек, этот Колесников, он не уважает моих идей!