Аркадий Адамов - Василий Пятов

Англичанин сразу оценил огромную важность последнего сообщения и с тех пор внимательно следил за управляющим Холуницкими заводами, решив пока что ничего не сообщать хозяину. «Яблоко срывают только, когда оно созреет», — сказал себе Гобс. Когда Пятов появился в Петербурге и подал докладную записку о своем изобретении в морской ученый комитет, Гобс вовремя узнал об этом от поручика Русиловича, считавшегося видным специалистом в металлургическом производстве. Гобс полагал, что он достаточно хорошо изучил заносчивого, честолюбивого и не очень умного Русиловича. Хитрый англичанин подал ему мысль заняться изобретением нового способа производства корабельной брони, заранее готовя в его лице активного соперника Пятову. И здесь его расчет оправдался. Гобс, кроме того, сумел внушить Русиловичу идею о целесообразности консультаций иностранными заводчиками различных, сделанных в России изобретений, и это также дало результаты в затеянном Гобсом деле. Но Гобс на этом не остановился. Он рассчитывал использовать Русиловича и на другом, более важном этапе, и тут его постигла жестокая неудача.

Камердинер доложил о приезде Русиловича в тот момент, когда Гобс, только что позавтракав, вошел в свой кабинет.

— Я к вам с новостями, сударь, — весело сказал Русилович, пожимая Гобсу руку и усаживаясь в кресло.

— Я весь внимание, мой друг, — ответил Гобс, закуривая.

Русилович на минуту задумался, разглядывая свои полированные ногти.

— Видите ли, милостивый государь, — медленно начал он, — в морской ученый комитет только что поступили отзывы иностранных заводчиков о проекте того самого Пятова, о котором я вам на днях рассказывал. Отзывов всего четыре, два из Швеции, от заводчиков Карлсунда и Розена, и два из Бельгии, от Даллеманя и Дюпре. Их сообщил наш морской агент в этих странах граф Лобанов- Ростовский. Отзывы прелюбопытные, позволяющие истолковать их двояко.

— Что же вы теперь думаете предпринять? — озабоченно спросил Гобс, после того как Русилович изложил ему подробно содержание отзывов. — Ведь у вас, если не ошибаюсь, готовится свой проект брони, и его судьба зависит от судьбы этого.

Русилович усмехнулся и самоуверенно возразил:

— Проект Пятова будет отвергнут. Решающую роль здесь сыграют кроме этих отзывов еще и опыты в Англии и высокая стоимость опытов по этому проекту. — Он взглянул на часы и внезапно заторопился. — Боже, я забыл, что опаздываю. Ведь я заехал к вам ровно на минуту, только выполнить вашу просьбу и рассказать о полученных отзывах.

— Ну, посидите еще немного, прошу вас, — воскликнул Гобс. — Мне доставляет огромное наслаждение наша беседа. Ведь мы оба инженеры, и, честно говоря, я сгораю от любопытства познакомиться с техническими деталями этого проекта, чтобы разобраться в его ошибках. Вы мне, надеюсь, не откажете в этом?

— К сожалению, вынужден отказать, — ответил Русилович, вспомнив, что комитет, по настоянию Невельского и Константинова, признал технические детали проекта секретными.

— Как так? Почему? — опешив от неожиданности, воскликнул Гобс. — Ведь вы же сами говорите, что этот проект никуда не годен?

— Да, но я связан особым постановлением комитета, — важно ответил Русилович.

— Но поймите, ведь это абсурд!

Русилович в ответ только пожал плечами.

— Подумайте, мистер Русилович, — проговорил Гобс, сокрушенно покачав головой, — ведь вы разрушаете самые дорогие для нас идеалы. Не мы ли вместе мечтали о единстве европейской науки, о широком обмене технической информацией. Ваше славное имя, пользующееся всюду и особенно у меня на родине такой громкой известностью, ваш высокий авторитет — все поставили вы на карту из-за такого, в сущности, пустяка.

Русиловичу стало не по себе, и он беспокойно заерзал в кресле. «В самом деле… и вообще он не плохой человек, этот Гобс, — неуверенно подумал он, но тут же оборвал сам себя, — нет, это невозможно, что секретно, то секретно, чёрт возьми».

— Это невозможно, сударь, абсолютно невозможно,— решительно проговорил он, вставая, — прошу извинить меня, рад бы всей душой, но — не могу.

После ухода Русиловича Гобс долго метался по своему кабинету. Ярость и отчаяние охватили его. В этот момент он ненавидел Русиловича, ненавидел каждого русского и всю эту непонятную и проклятую Россию в целом. Рухнули самые дорогие для него планы!

— К вам курьер, сэр, — доложил камердинер.

— Откуда?

— Из нашего посольства, сэр. С письмом, сэр.