Баграт Шинкуба - Последний из ушедших

Тут кучер внес вместительный короб:

— А это подарки вам от нашей повелительницы.

Нежданный приезд служанок Джуны и свидетельство их о том, что она благоденствует, обрадовали нас чрезвычайно. Что касается Куны, то любимица наша сама стала просить родителей, чтобы разрешили они ей навестить сестру.

Скрепя сердце мать с отцом сдались уговорам, и, нарядившись, Куна уехала с почтительными служанками сестры. Кто мог предугадать, что отъезд ее станет роковым.

Шли дни, шли недели, а Куна все не возвращалась. Мы были в отчаянии.

— Господи, может, беда какая стряслась, а вы, трое мужчин, сидите сложа руки, — взывала к нашей решительности мать.

Отец, снедаемый тревогой, кинулся к Шардыну, сыну Алоу, но тот принялся выговаривать ему с укоризной:

— Поднимаешь тарарам, старый петух, словно твои дочери тонут в открытом море или заблудились в дремучем лесу! Они веселятся в полное свое удовольствие в беломраморном дворце, где исполняется их любая прихоть, а ты караул кричишь. Скажи пожалуйста, его Куна задержалась на несколько дней! А как ей не задержаться, когда в развлечениях прожигают сестрицы время, не зная, день на дворе или ночь! Ты бы лучше, как глаза на заре протрешь, совершал омовение и возносил аллаху благодарные молитвы за то, что послал он нам Селим-пашу. А ну глянь, какие подарки на днях прислал он моей жене! Ковер, на котором ты стоишь, от щедрот его. И вот та ваза на золотом подносе — тоже бесценная. Ступай спокойно домой! Скоро я буду в гостях у нашего родственника Селим-паши и лично в целости и сохранности доставлю твое сокровище Куну. И пусть твои парни не забывают, что с помощью Селим-паши я освободил их от армии. Ступай! Ступай! Шардын, сын Алоу, как только мог, подчеркивал свою близость к Селим-паше. Это было выгодно, ибо одни, заискивая, искали покровительства убыхского предводителя, а другие просто побаивались его и беспрекословно ему повиновались. На такого не пожалуешься и перечить такому не станешь. А у самого Шардына, сына Алоу, за семью печатями в душе таилась мечта взлететь повыше самого Селим-паши. После того как Хаджи Керантух ушел как бы в тень, слово от лица убыхов предоставлялось всякий раз Шардыну, сыну Алоу. Был он богат, но что значило его богатство перед несметными сокровищами Селим-паши? Да и власть не та, что у измидского губернатора. Вот и стал родовитый махаджир осторожно искать окольную тропинку к вершине своего господства. Еще в первый год переселения он сумел проникнуть в покои матери султана. Я уже говорил тебе, Шарах, что она была адыгейкой. Надо отдать должное Шардыну, сыну Алоу, он сумел расположить к себе эту женщину, и она содействовала в получении убыхами земли в Осман-Кое. Нюх у Шардына, сына Алоу, был чуток, как у базарной цены. Он мигом брал в расчет все взлеты и падения при дворе, быстро, как эхо, откликался на них, играл на зависти приближенных султана, их корысти и кознях. Не моргнув глазом Шардын, сын Алоу, заложил бы всех горцев-махаджиров ради того, чтобы самому подняться на ступеньку выше. Селим-паша знал тщеславие своего кавказского кунака, но еще не догадывался, что тот надеется любыми средствами его превзойти. Все чаще Шардын, сын Алоу, стал ездить в Стамбул. Иногда он целые месяцы проводил в турецкой столице, навещая султаншу-адыгейку. Он услаждал слух этой высокопоставленной женщины, следы былой красоты которой не сумело стереть время. Шардын, сын Алоу, представил ей свою жену и сестру Шанду. Лиха беда начало. И уже не было такого приема, чтобы сестры не получали приглашение во дворец. Султанша, впервые увидевшая Шанду, была очарована дивными чертами горской девушки и даже укорила Шардына, сына Алоу:

— Ты это что же, почтенный, так нелюбезно скрывал от нас прелесть сестры твоей?

А если одна женщина оценивает вслух красоту другой женщины, пусть младшей по годам, это что-нибудь да значит.

Мать турецкого владыки приветила Шанду, обласкала, поднесла перстень с собственной руки и одарила лестным прозвищем «Алмаз Кавказа». Надо признаться, Шанда обладала не только небесными чертами, но и земным нравом: она не забывала являть, где следовало, скромность, кротость и благочестивость. Теперь сестра Шардына нередко появлялась во дворце. Сопровождала султаншу во время прогулок, учтиво слушала ее рассказы за вышиванием, пела ей убыхские песни.

Вступивший на трон Абдул-Азис сумел подавить заговор внутренних противников — «Новых османов» — и, несмотря на войну, жил в свое удовольствие. В отличие от покойного отца, молодой правитель страны не любил разводить балясы со своими приближенными о мировых событиях, ленился заглядывать в книги, томился, если советники были многословны. Ах, если бы можно было все государственные дела переложить на плечи визиря, он только и делал бы, что смотрел на петушиные бои, скакал на коне, охотился и наслаждался близостью женщин.