Михаил Иманов - Меч императора Нерона

«Но я не Иисус!» — едва не вскричал Никий, но сумел только открыть рот.

Внезапно Онисим отскочил в сторону, и в руке его блеснул меч.

— Кто здесь?! Выходи! — чуть пригнувшись, расставив ноги в стороны и выставив меч перед собой, крикнул он.— Выходи, или я убью тебя!

— Это я, я! — раздался тревожный голос из темноты, показавшийся Никию знакомым.

— Ну-у-у! — угрожающе протянул Онисим.

— Это я, Теренций,— отозвался голос, и только теперь Никий узнал его.

— Какой Теренций? — Онисим, сделав шаг вперед, настороженно вглядывался в темноту.

— Это мой Теренций,— быстро проговорил Никий.— Мой слуга. Убери меч.

Онисим меч не спрятал, но поза его сделалась не столь напряженной. Из темноты, осторожно ступая, вышел Теренций, закутанный в плащ,— широкие полы его едва не касались земли.

— Что ты тут делаешь? — удивленно спросил Никий, но Онисим не дал Теренцию ответить:

— Подойди! — приказал он властно и сам шагнул ему навстречу.

Теренций попятился, но Онисим ловко ухватил его за плащ и резко дернул. Плащ распахнулся, и что-то упало, глухо ударившись о землю. Онисим присел и поднял упавшее. Когда он распрямился, в его руках было уже два меча.

— Значит, ты хотел убить меня? — надвигаясь на пятящегося Теренция, угрожающе сказал Онисим.

— Нет, нет,— жалобно воскликнул Теренций, останавливаясь и прикрывая грудь рукой.

— Ты сказал, что придешь один! — обратился Онисим к Никию,— Ты обманул меня! Ты хотел...

Страх уже покинул Никия, он и сам не заметил когда и как. Может быть, все дело было в Теренции — неловко выглядеть трусом в присутствии своего слуги. А может быть, страх был ложным и, дойдя до критической точки, лопнул как мыльный пузырь. Но, как бы там ни было, Никий вдруг решительно подошел к Они-симу и отвел его руку с мечом, направленным в грудь Теренция.

— Ты хотел!..— повторил Онисим, но Никий не дал ему договорить.

— Ничего я не хотел! — раздраженно, едва ли не со свирепыми нотками в голосе, воскликнул он.— Отойди, сейчас все узнаем!

Онисим неожиданно повиновался, отошел, пусть и нехотя, на два шага. Вложил свой меч в ножны, а меч Теренция с силой воткнул в землю.

— Что такое, Теренций? — обратился Никий к слуге.— Почему ты здесь?

— Я, я... думал...— запинаясь, выговорил Теренций, заглядывая за спину Никия, туда, где стоял Онисим.

— Он думал всадить мне меч в спину! — усмехнулся Онисим.

— Не вмешивайся! — строго прикрикнул на него Никий и приказал Теренцию.— Говори!

— Я думал, одному опасно,— уже спокойнее сказал Теренций. — Я думал, вдруг кто-нибудь нападет на тебя.

— Кто, кто нападет?

— Не... не знаю... Грабители.

Теренций стоял, низко опустив голову, вид у него был виноватый. Никию вдруг стало жалко слугу, он усмехнулся про себя (Теренций скорее походил на жертву грабителей, чем на защитника) и сказал примирительно:

— Ладно, поговорим потом.

Повернулся к Онисиму:

— Отдай ему меч!

Онисим снова повиновался, хотя и не сразу: некоторое время он и Никий стояли неподвижно, пристально глядя в глаза друг другу. Первым опустил глаза Онисим. Он медленно протянул руку, взялся за рукоять меча и коротким рывком выдернул его из земли. Потом, обойдя Никия, подал меч Теренцию. Теренций молча взял меч за лезвие и почему-то прижал его к груди.

— Отойди,— сказал ему Никий,— нам надо договорить.

Теренций сделал несколько торопливых шагов назад, а Никий, кивнув Онисиму, подошел к стене.

— Теперь слушай, что я тебе скажу,— произнес он властным, неожиданным для самого себя тоном.— Учитель Павел говорил со мной, прежде чем направить в Рим. Он направил меня сюда не для того, чтобы служить Нерону. Или ты думаешь по-другому?

— Нет,— глухо отозвался Онисим и тут же торопливо добавил: — Я не знаю.

— Так вот знай,— подавшись вперед, чуть прищурив глаза и выпятив нижнюю губу, как бы подражая Нерону (хотя все это вышло неосознанно), сказал Никий,— учитель Павел направил меня сюда не для того, чтобы служить Нерону. Мне нечего тебе объяснять. Мы с тобой маленькие люди, братья, а не учителя. Пусть Павел договорится с Петром и Иаковым, это их дело, а не наше!

— Но Павел...— начал было Онисим, но под взглядом Никия тут же поправился: — Но учитель Павел... Он в тюрьме.

— А тебе известно, что он сам желал этого?!

— Да.

— Почему он желал этого, скажи?!

— Не знаю,— пожал плечами Онисим (и тон, и голос его, да и поза тоже выдавали явную нерешительность, которую он и не думал сейчас скрывать).