Михаил Иманов - Меч императора Нерона

— Сопровождать тебя,— чуть склонившись в сторону и мельком глянув на стоявшую с другой стороны кресла служанку, отвечал Никий.

— В моем положении это одно и то же.— Агриппина вздохнула и, медленно повернув голову, посмотрела на Никия.— А ты красив! Не поверю, что мой сын не спит с тобой,— добавила она, внимательно его разглядывая.— Ну, что же ты молчишь, отвечай!

— Я не знаю, что отвечать.

— Правду,— усмехнулась она.— Матери императора Рима положено говорить правду, не так ли?!

— Да,— он глядел на нее с вежливой улыбкой,— но ту правду, которую хочешь услышать ты. А я боюсь огорчить тебя моей правдой.

— Твоей правдой? — откликнулась она, глядя на него с интересом.— Скажи свою правду и не бойся огорчить меня. Ты придаешь мне то значение, которого нет у меня давным-давно. Ты был еще ребенком, когда я его потеряла. Говори, я слушаю.

— Я не сплю с мужчинами.— Никий слегка покраснел.— Хотя это не та правда, которую ты хотела бы услышать.

— Да-а,— неопределенно протянула Агриппина и впервые ласково ему улыбнулась.— Кроме того, что ты красив, ты еще и умен и не похож на придворных мальчиков. Мне нравится твоя правда, и я готова по-верить в нее. Но если ты, как ты утверждаешь, не любишь мужчин,— продолжала она после короткой паузы, во время которой сделала служанке знак и та отошла в сторону на несколько шагов,— то, наверное, любишь женщин. И женщины от тебя без ума, не так ли?

Никий не ответил, а только опустил голову. Агриппина сделала удивленное лицо:

— Неужели ты скажешь мне, что не любишь женщин? В эту твою вторую правду я не поверю. Отвечай же, ты любишь женщин?

— Я не знаю,— сказал он, не поднимая глаз.

— Странный ответ.— Агриппина недоуменно посмотрела на Никия.— Так ты любишь женщин или не любишь?

— Я не знаю,— повторил Никий, робко взглянув на нее, и, снова краснея, добавил: — Я их не знаю.

Агриппина неожиданно рассмеялась.

— Ты не знаешь женщин? Не знаешь женщин! — восклицала она сквозь смех.— Не хочешь же ты сказать, что никогда не был с женщиной?

— Да, именно так,— робко и медленно выговорил он,— я никогда не был с женщиной.

— Никогда?! — Агриппина подалась вперед и с неопределенной улыбкой снизу вверх посмотрела на Никия.— Ты шутишь, этого не может быть!

— Это правда,— глухо отозвался он.

Наступило молчание. Агриппину, с самого раннего детства познавшую все прелести и виды плотских удовольствий, трудно было смутить чем-либо, но сейчас она была смущена. Отвернувшись, смотрела вдаль, комкая пальцами воздушный рукав платья.

Наступило время обеда. Агриппина приказала подать его на палубу и принести кресло для Никия. Ели молча. Время от времени Агриппина внимательно оглядывала своего сотрапезника. Наконец, когда обед был окончен и они остались одни, сказала:

— Ты нравишься мне. Ты не похож на других. Скажи, а я тебе нравлюсь?

— Да,— ответил он с поклоном, хотя понимал, что она спрашивает не об этом,— ты мать императора, я не могу не любить тебя.

— Я не спрашиваю тебя, любишь ты меня или нет,— сказала она с непроницаемым лицом.— Хочу знать, нравлюсь ли я тебе? — И добавила, помолчав: — Как женщина.

Он смутился, не зная, что ответить. Предательская краснота выступила на лице. Агриппина потянулась и погладила его руку от локтя до запястья своей гладкой ладонью.

— Ты нравишься мне! — страстно, как она это умела, прошептала Агриппина.— Ты напоминаешь мне моего брата Гая, хотя он и не был так красив.

Никию были известны разговоры о том, что Агриппина еще в юном возрасте жила со своим братом Гаем, будущим императором Гаем Калигулой. Впрочем, как и две ее сестры, младшая из которых, Друзилла, стала впоследствии женой императора. О мерзостях и жестокостях, которые проделывал Гай, слагались легенды, и трудно было разобрать, где в них правда, а где вымысел. Но все равно Агриппина стала частью этих легенд.

Да, она была распутна, хотя сейчас, глядя на нее, Никий видел только очень красивую женщину, умеющую любить, с горящей в глубине глаз особенной страстью. Эту страсть видели, наслаждались ею два императора — Калигула и Клавдий. Говорили, что и Нерон тоже, хотя Никий не верил в это. А теперь он, Никий, несчастный провинциал, волею случая попавший в Рим, видит то, что созерцали прежние властители империи. И не только видит, но имеет возможность насладиться тем же, чем наслаждались они.

— Приходи ко мне, когда стемнеет! — шепнула Агриппина, сжав его руку, и, стремительно поднявшись, быстро покинула палубу.