Михаил Иманов - Меч императора Нерона

— А-а, Никий,— проговорил тот слабым голосом, чуть хрипловато и приподнял приветственно старческую, с синими прожилками руку,— греческий клинок. Не думал, что ты когда-нибудь явишься ко мне в обществе столь доблестного воина. Впрочем, я ждал тебя.

— Меня прислал император Нерон! — четко выговорил Никий, но голос его все же предательски дрогнул на имени императора.

— Об этом нетрудно догадаться,— усмехнулся Сенека.— Я даже знаю, зачем ты приехал. Правда, присутствие солдат, что так отчаянно топают во дворе, кажется мне излишним. Мне всегда представлялось, что мой ученик Нерон хорошо знает своего учителя, он напрасно предполагает, что я буду бегать от него по окрестным полям, как заяц от борзых. Ведь Нерон желает моей смерти — я правильно тебя понял, Никий?

— Ты понял меня правильно,— раздраженно ответил Никий.— Твое участие в заговоре Гая Пизона...

— Мое участие в заговоре,— перебил Сенека,— не имеет никакого значения. Приговор мне был вынесен давно — странно, что его исполнение затянулось так надолго.

— Заговор открыт полностью,— сказал Никий лишь для того, чтобы не молчать,— заговорщики полностью изобличены, и все они показали, что твое участие не ограничивалось...— он запнулся, не зная, как продолжить, а Сенека произнес с улыбкой:

— Оставь, Никий, не стоит утруждать себя перечислением моих прегрешений перед императором — их больше, чем ты знаешь и чем сможешь назвать. Надеюсь, потомки поймут, что я служил Риму, а не человеку. Но сейчас'это тоже не имеет никакого значения.— Он медленно поднялся. Обвел гостей плавным жестом: — Ты позволишь мне попрощаться с друзьями?

Никий угрюмо кивнул. Из дверей справа вышла жена Сенеки, Паулина, встала у порога, прижав руки к груди и испуганно глядя то на Никия с Палибием, то на мужа.

— Нет! — выдохнула она, и еще раз, уже со стоном: — Н-е-т!

Сенека строго на нее посмотрел:

— Умей сдерживать себя, Паулина, мы не одни.

— Но, Анней!..— жалобно проговорила она.

— Перестань,— уже чуть мягче произнес муж.— Ты же не хочешь, чтобы обо мне сказали: философ Сенека умер от страха.

Паулина кивнула, потерянно глядя на мужа, но более не произнесла ни слова.

Сенека вполголоса обращался к каждому из гостей, кажется, плохо его слушающих — все они мельком настороженно поглядывали на центуриона Палибия.

Закончив, Сенека повернулся к Никию:

— Я могу надеяться, что моих друзей не будут преследовать за то, что они в такую минуту оказались рядом со мной?

— Они могут уйти,— сказал Никий,— никто не причинит им вреда.

— Их нельзя так отпускать,— недовольно проговорил Палибий,— кто-то из них мог быть замешан...

— Они могут идти,— не глядя на Палибия, с особенной властностью в голосе повторил Никий.

Центурион что-то угрюмо пробурчал себе под нос, но возразить не осмелился, а гости, осторожно кланяясь хозяину и бесшумно ступая, вышли.

— Я готов,— сказал Сенека и, подойдя к жене, обнял за плечи, прижимая ее голову к своей груди. Женщина всхлипнула, вздрогнув всем телом, он положил ей ладонь на затылок и что-то шепнул, пригнувшись к самому уху.

Постояв некоторое время, Никий молча повернулся и тоже вышел в дверь. Туман на улице сделался еще гуще. Никия била дрожь. Опершись плечом о мраморную колонну у входа, он закрыл глаза. Послышались приближающиеся шаги Палибия, он осторожно спросил:

— Ты считаешь, что он должен умереть?

— Так считает император,— проговорил Никий, не открывая глаз.

— Я не хочу этого видеть,— едва слышно пробормотал Палибий.

Никий открыл глаза — тяжелое лицо центуриона стало еще суровее.

— Я не хочу этого видеть! — повторил он на этот раз громче и решительнее.

Никий равнодушно кивнул:

— Хорошо, оставайся здесь и...— Он обвел глазами лужайку перед домом (в сумерках туман из белого стал синим).— И скажи солдатам, чтобы они так не топали.

— А? — не понял Палибий.

— Пусть они ведут себя потише — такая смерть требует уважения.

Центурион что-то хотел спросить у Никия, но, так и не решившись или не найдя слов, махнул рукой и тяжело зашагал к лужайке, уже через несколько мгновений скрывшись в тумане.

Вышел слуга, проговорил, пряча глаза:

— Хозяин приглашает тебя войти.

Когда Никий переступил порог гостиной, Анней Сенека стоял, опершись рукой о край стола, его жены Паулины уже не было в комнате.

— Я все приготовил,— Сенека кивнул на дверь.— Пойдем!

— Куда? — не понял Никий, наедине с Сенекой почувствовав себя крайне неловко.