Михаил Иманов - Меч императора Нерона

Никий резко поднялся:

— Что ты мелешь, опомнись!

Симон медленно поднял голову, взгляды их встретились. В черных, блестевших ненавистью глазах Симона Никий увидел смерть — так близко он никогда ее не видел. Симон, не сводя взгляда с Никия, подсунул руку под тряпье и медленно вытащил меч. Никий стоял, не в силах пошевелиться, словно завороженный взглядом Симона. Он видел, как тот достает меч, понял, что еще несколько мгновений, и он будет лежать на полу в луже крови — как Агриппина, как Октавия. Симон оперся свободной рукой о пол, привстал — и вдруг тряпье под ногой скользнуло, он неловко дернул рукой, меч ударил о плитки пола с тупым скрежетом. Этот звук вывел Никия из оцепенения — он бросился к двери и, толкнув ее, выскочил наружу.

— Ко мне! Ко мне! — закричал он сдавленно, ткнул рукой в грудь выбежавшего навстречу слугу, услышал топот и, задыхаясь, побежал на него.

Кто-то встал у него на пути. Он кинулся было в сторону, но чьи-то сильные руки обхватили его, сжали и оторвали от пола. Он дернулся, пытаясь освободиться, но вдруг услышал у самого уха:

— Это же я, Палибий! Ты что, не узнаешь меня?

Никий поднял голову, чуть отстранился, разглядывая расплывавшееся перед глазами лицо, болезненно улыбнулся, узнав центуриона. Палибий осторожно поставил его на пол, а Никий, лишь только почувствовав ногами твердь, вытянул руку и, указывая в конец коридора, прошептал (силы покидали его):

— Там, там... он хотел убить меня!

Лицо центуриона сделалось каменным, он махнул вбежавшим за ним солдатам охраны, приказывая идти туда, куда указал Никий, и, осторожно обойдя его, зашагал следом.

— Никого,— сказал он, вернувшись через некоторое время.— Наверное, бежал через окно. Не беспокойся, я прикажу усилить охрану. Ты не знаешь, кто это был? Ты успел разглядеть его?

— Не-е-т,— почти простонал Никий.

— Наверное, это люди Гая Пизона,— предположил Палибий, с едва заметным снисхождением глядя на Никия,— Стоило только сунуть палку в этот муравейник...

— Уже? — перебил его Никий.

Палибий помотал головой, не понимая.

— Разве их... Разве их уже взяли?

— Всех! — самодовольно отрезал Палибий.— Кое-какая мелочь ускользнула, но от центуриона Палибия все равно не уйдет никто. Не представляешь, как эти трусы тут же все стали валить друг на друга.— Он упер руки в бока и, откинув голову, захохотал,— Как только сдерешь с патриция тогу с синей полосой, так он тут же превращается в плебея.

— Но так быстро, прошло всего...— Никий не договорил, удивленно глядя на Палибия.

— Император приказал — центурион Палибий сделал,— самодовольно пояснил Палибий.— Я отобрал верных солдат, а эти крысы даже не умеют сбежать вовремя.— Палибий пригнулся к Никию и заговорщицки ему подмигнул.— Скажу тебе по секрету, император намекнул мне, что хоть я пока еще и центурион, но скоро...— Он выставил свой толстый палец и выразительно потыкал им вверх.— Понимаешь?

Никий кивнул и даже заставил себя улыбнуться дружески, хотя улыбка все же вышла натянутой. Развязность центуриона не возмущала, а пугала его. «Бежать!» — снова подумал он и снова кивнул.

— Ну ладно,— сказал Палибий,— еще не все сделано. Ты знаешь, ведь я пришел за тобой.

— За мной? — Никий сглотнул, дернув головой.

— Конечно,— бодро заявил Палибий,— нам предстоит небольшое путешествие. Император приказал мне сопровождать тебя.

Когда центурион сказал «сопровождать», у Никия несколько отлегло от сердца, все-таки сопровождать — это не доставлять и не конвоировать. Никий хотел осторожно спросить куда, но Палибий опередил его:

— Эта старая крыса, Сенека, конечно, никуда не денется, его и ноги уже не носят, но император приказал ехать теперь же, а если император приказывает Палибию...— Он многозначительно помолчал и добавил, оглядевшись по сторонам: — Еще мне приказано доставить к принцепсу твоего Теренция. Ты не знаешь, зачем он ему нужен?

— А разве ты не знаешь? — в свою очередь неожиданно спросил Никий, пристально посмотрев в глаза Палибия.

Центурион не сумел скрыть смущения.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он глухо.

— Только то, мой Палибий,— уже вполне естественно сумел улыбнуться Никий,— что вы двое, ты и Теренций, имеете самые большие заслуги перед империей в раскрытии коварного заговора. Уверен, император оценит это высоко.

Палибий недовольно посопел, пожевал губами, выставил правую ногу вперед, убрал, выставил левую. Наконец сказал, глядя повыше глаз Никия: