Николай Ульянов - Атосса

Точно завороженная змеиным взглядом, глядела она в точеное, как из камня, лицо и снова, как в первый раз, не видела ничего, кроме бездонных глаз и улыбки — загадочной, но такой знакомой и тайно близкой. Чуть живая упала на подушки и когда пришла в себя, прошептала:

— Это он!

В войске опять заговорили о тяжелом недуге царицы.

Она часто останавливала носилки, прекращала кругом движение и спрашивала рабынь и воинов — слышат ли они что нибудь? Ей говорили про скрип колес, лязг оружия, конское ржанье, но она нетерпеливо повторяла: «Нет! Нет!» — и указывала в степные дали. Люди напрягали слух, но в степи стояло безмолвие. Тогда царица, гневная удалялась в носилки. В ушах у нее стоял гул пафосского храма.

Антилид объяснял всё борьбой огня и воды. Воды не встречали уже четвертый день. С тех пор, как перешли Истр, она сделалась главной заботой военачальников. Если первое время попадались болота и ручейки, то чем дальше, тем безводнее становилась степь. Воду стали запасать и везти на далекие расстояния. Каждый всадник ехал с двумя перекинутыми через седло бараньими мехами.

Аравийские кони, возросшие в пустыне, легко переносили жажду. Тоже и египетские. Но изнеженные сочными лугами и обильными водопоями кони Азии, Мессопотамии, Ирана — хрипло дышали, колени их начинали дрожать.

Атосса не страдала от жажды; в ее обозе были большие глиняные амфоры с водой из Заба. Но Антилиду казалось, что эта вода утратила свои свойства и не способна поддерживать равновесие с частицами огня в теле Атоссы. Только чистая свежая вода может восстановить правильное соотношение элементов.

В войске последние капли воды иссякли день тому назад. Кони и люди шли с пересохшими глотками. Делали глубокие заезды в стороны в поисках водопоя, но ничего, кроме бесконечного волнующегося ковыля, не встречали. Только к полудню заметили темное пятно, как тень от облака. Посланные вернулись с вестью: вода.

Антилид настоял, чтобы Атосса первая испила свежей влаги и искупалась в ней. Он отправил ее в сопровождении египтян к тому месту, где расстилалась огромная тень. То была лощина, поросшая ольхой, орешником, лозняком. Туда вела змеистая тропа, протоптанная кабанами и дикими лошадьми. Спустившись по ней, Атосса очутилась перед хрустальным озером, дышавшим такой свежестью, что ей захотелось разбить шатер и прожить здесь всю жизнь.

Лотос! Лотос!

Египтяне молитвенно уставились на кувшинки. Сходство с нильскими зарослями придавали также висевшие на тростниках гнезда пичужек.

Атосса не стала купаться. Ее испугало мохнатое темное дно с извивающимися змеями корней и шевелящимися паучьими лапами. Она выпила чистой, как слеза, воды и следила за хороводом рыб. Между тем, войско толпилось в ожидании, когда царица кончит обряд. Ло-щину окружили, как вражескую крепость, и когда Атосса со свитой покинула ее, конница стала спускаться к воде, повалив кусты, обрубая ветки деревьев, опрокидывая самые деревья. Следом теснились верблюды и колесницы. Зелень оказалась растоптанной, вдавленной в землю. Над оголенной лощиною с криком закружились нырки, гоголи, водяные ласточки и какие-то птицы, похожие на ибисов. Лошади забирались в воду по брюхо и, напившись, тут же испражнялись. Берега превратились в жидкое месиво. Пили кони, люди, наполнялись водой тяжелые бурдюки. Каждую минуту прибывали новые войска и напирали на передних, не давая отойти от берега. Кто падал, сразу же втаптывался в землю, от него оставалась кровавая слизь. Кони, сталкиваясь мордой к морде, кусались и кричали тем страшным конским криком, от которого кровь стыла в жилах. Когда подошли слоны, озеро оказалось окруженным непроницаемой толщей конницы. От них, как от большого корабля, в обе стороны пошли волны давки и замешательства.

Заметив опасность, приближенные царя с бранью накинулись на войско, стараясь отогнать от озера. Ариарамн зарубил несколько человек. Но конники, у которых от жажды звенело в ушах и прыгали красные языки перед глазами, не слышали угроз; они были во сне и не пробуждались, когда ощущали под копытами своего коня человечью или конскую тушу.

Тогда Ариарамн стал собирать тех, что успели напиться и выбраться из давки. Одежда на них висела клочьями, на лицах — кровь и следы ударов. Из них спешили создать заслон от пехоты. Едва державшаяся на ногах, она подходила густыми массами. Ее заставили расположиться на ночлег. Но с рассветом люди узнали, что от них загораживают воду. Они потрясли степь криком и двинулись на всадников. Испуганные сатрапы старались теперь отвлечь царя от того, что происходило в лощине. Царя веселили разговорами и никого не допускали к нему извне. На вопрос Дария о причине шума, Ариарамн спокойно ответил: