Александр Сегень - Тимур. Тамерлан

— Мы уходим сейчас!

Уже через час, оглашая степь скрипом колёсных ступиц и криками погонщиков, гнавших впереди каравана небольшой табун лошадей, бывший правитель Кашкадарьинского тумена двинулся к предгорьям Памира.

Тимур пребывал в отвратительном расположении духа. Поступая на службу к чагатайскому хану, он отдавал себе отчёт в том, что эта служба не будет вечной, но не думал, что она закончится так быстро и что закончится она бегством. Предполагал молодой правитель в течение своего пусть и номинального, но властвования на берегах Кашкадарьи собрать побольше преданных ему людей, обучить и вооружить, дабы могли они под его водительством подняться против грабительской власти безбожных степняков. Но планам этим, как видно, не суждено было сбыться. И вот теперь он во главе нескольких десятков воинов бежит в холодные горы, совершенно не представляя себе, что ждёт его там.

Весной умер отец, осенью умерла надежда.

Что он успел понять за год обладания властью, пусть даже и не слишком большой? Пожалуй, лишь одно: мир устроен сложнее, чем он некогда предполагал. Сила не всегда у того, кто проявляет силу, слабость иногда только притворяется слабостью, святость порой — всего лишь боязнь испытания. Да, он кое-что понял, но неизвестно, сколько лет понадобится, чтобы понять многое. И способен ли человек прожить достаточно для того, чтобы понять всё?

На третий день пути дорога повела всадников вверх. Навстречу по разноцветным камням текли шумные ручьи, двигались облака. Места эти были отлично знакомы Тимуру. Здесь он учился охотиться, здесь провёл лучшие дни своей юности.

Двигаясь в гуще своих родственников и нукеров, Тимур вместе с тем пребывал в полном одиночестве. Никто не решался с ним разговаривать. Делами охоты и обеспечения небольшого воинства пропитанием занимались Мансур и Байсункар. Захир и Хандал выбирали место стоянок и рассылали дозоры по ночам. Жена — терпеливая, молчаливая Айгюль Гюзель — вместе с сыновьями и двумя старухами не покидала кибитки. Когда ей вечерами приходилось ухаживать за мужем, она не задавала никаких вопросов.

Далеко не все разделяли мрачное настроение своего вожака. Молодые воины с удовольствием носились по предгорным лугам за дичью. Пусть наступает осень, пусть пришлось покинуть насиженные места и устремиться Бог весть куда, что в этом плохого?! Солнце светит, возбуждённый конь храпит, тетива звенит в пальцах, кровь кипит в сердце!

На пятый день (никакая опасность, слава Аллаху, не встретилась по пути) на перекрёстке двух каменистых дорог Тимур вдруг остановился. И поднял руку. Это означало, что остановиться должны все. В течение нескольких мгновений караван из сотни человек, тридцати повозок и множества животных замер. Левая дорога уводила от развилки на восток, дальше в горы, правая сворачивала к югу, к скалистому массиву, густо поросшему лесом.

Тимур подозвал к себе Мансура:

— Поворачивайте на юг.

После того как караван уже повернул и колёса повозок загрохотали по камням, Тимур объяснил своим подчинённым:

— Я должен посетить убежище отшельника Амир Халала. Оно где-то здесь, в этих скалах.

Имя этого святого человека было широко известно. Даже беззаботные молодые разбойники, которыми, в сущности, были нукеры Тимура, слышали о нём.

— Ты хочешь с ним посоветоваться, господин? — спросил Байсункар.

Тимур не ответил, потому что не любил отвечать на бессмысленные вопросы.

Указанный скалистый массив располагался, казалось, невдалеке, но дорога к нему заняла почти целый день. Только поздним вечером, когда наступило время длинных синих теней и из мелких ущелий выползли языки ночной прохлады, Тимур разрешил остановиться.

Утром беглецов из Кеша ожидало неприятное открытие. Дозорные доложили, что на другом конце долины, в каких-нибудь двух сотнях шагов от их становища, расположился чей-то незнакомый лагерь. Эти люди, очевидно, прибыли глубокой ночью по северной дороге.

Через мгновение Тимур был в седле, через два — на окраине становища. Там он остановился, всматриваясь в очертания чужого лагеря. На той стороне происходило то же самое. Несколько всадников выехало из-за строя кибиток, и теперь они неподвижно стояли, глядя в сторону становища Тимура.

В иные времена подобные встречи обычно заканчивались взаимным изъявлением уважения и два путешествующих бека весело усаживались за совместный дастархан [23] Дастархан — в широком смысле стол, пир, угощение. .