Станислав Десятсков - Когда уходит земной полубог

— Заходите, почтеннейший! — Джефрис приоткрыл дверь, и в образовавшуюся щель проскользнул человек настолько тощий, что казалось, вошла лишь его тень.

Распахнув тёмный плащ, человечек явил своё бледное лицо с очень живыми бегающими глазками и вопросительно воззрился на Джефриса.

— Прошу вас садиться, паи Зеленский... — Джефрис показал на неудобный стул с высокой спинкой (в отеле «Белый орёл» всё ещё стояла тяжеловесная мебель времён великого Людовика).

Зеленский сидел на стуле, выставив вперёд худые коленки и положив сверху тощие руки. Он весь был само внимание.

— У ордена святого Игнация Лойолы и у британского Форин оффис ныне опять общий неприятель, не так ли, пан Зеленский? — Джефрис, расхаживая по комнате, как бы невзначай взглянул в лицо иезуиту. Однако Зеленский глаз не отвёл.

«Хладнокровная бестия!» — рассердился про себя Джефрис, который как истый пуританин не особенно-то был расположен к папистам. Но что оставалось делать? Польша — католическая страна, и орден отцов иезуитов в ней всемогущ. Приходится водить дружбу с чёртом, чтобы победить дьявола! К тому же Зеленского Джефрис знал ещё по тем временам, когда тот приносил тайные вести в шведскую штаб-квартиру от княгини Дольской и гетмана Мазепы. Ловкий малый, и умеет молчать! Джефрису это нравилось.

— Так кто же наш общий неприятель, милорд? Опять эти схизматики-московиты? — заговорил вдруг Зеленский. Впрочем, он даже не вопрошал, а утверждал.

«А может, иезуиту уже известно, с чем я пожаловал в Данциг?» — засомневался было Джефрис, но тут же отогнал эту мысль. О его поездке знали только две персоны — сэр Стэнгоп и лорд Картерет.

И всё же приходилось раскрывать карты.

— Угадали, милейший! — Джефрис выдавил на своём жёстком лице самую обаятельную улыбку, на которую был способен.

— И что надобно вам от слуг Божьих? — На лице Зеленского появилось самое ханжеское выражение.

Но Джефриса, знавшего о многих тайных делах почтеннейшего отца иезуита, обмануть было трудно. Он сразу понял, что заинтересовал Зеленского со времён Мазепы, ведшего свою войну с Москвой. Поэтому англичанин просто поманил к себе отца иезуита и показал в окно на двух русских офицеров, пересекающих площадь перед костёлом.

— Наш заказ, Зеленский! — Джефрис не любил ходить вокруг да около. — Тот длинный и румяный — царёв посланец, генерал-прокурор Ягужинский, а второй, крепыш, начальник его конвоя Корнев, тоже хорош гусь, всюду свой нос сует!

— Я понял, сэр, вы хотите, чтобы москали не доехали до Вены? — Зеленский определённо уже много знал о посольстве генерал-прокурора.

— Я хочу, чтобы они намертво остались в Данциге! — небрежно процедил англичанин.

— Похороны их будут стоить больших денег! — бесстрастно заметил отец иезуит, словно речь шла об обычной крупной торговой сделке.

— В расходах не ограничивайтесь! И рассчитывайте на мою прямую помощь! — Джефрис облегчённо вздохнул: кажется, клюнуло, и пояснил Зеленскому: — Я снял комнаты как раз над покоями нашего прокурора-дипломата. К тому же большой отель — самое удобное местечко для нашего дела: по вечерам здесь внизу шумит трактир, а сам отель — проходной двор. Никто и ре заметит, кто вошёл и вышел!

«Да, сэр Джэфрис — великий мастер своего дела!» Зеленский был наслышан о случае с французским дипломатическим курьером в Дрездене, которого нашли поутру с перерезанной глоткой. Впрочем, это только поднимало Джефриса в глазах старого конфидента Мазеры: такой сотоварищ — настоящий клад в мокром деле. Да и враги у них общие — москали! Зеленский по-прежнему верой и правдой служил изгнанному московитами из Речи Посполитой крулю Станиславу Лещинскому. А пока шведы воевали с царём, всегда была надежда, что круль Станислав снова взойдёт на престол. Поэтому Зеленскому нужна была война, а не мир, за которым спешил в Вену царёв посланец.

— Вечером всё устроим, сэр! — твёрдо пообещал он Джефрису.

— Сколько? — Англичанин раскрыл кошелёк.

— Тысячу, сэр!

— Талеров? — попытался поторговаться Джефрис.

Но иезуит холодно покачал головой:

— Мои люди берут только гинеи, британские золотые гинеи!

Джефрис отметил, что у иезуита исчезла приставка «сэр»!

У отеля «Белый орёл» недаром была громкая слава не только в Данциге, но и во всей Речи Посполитой: ведь крупные сделки о продаже за границу пшеницы и ржи из поместий польских магнатов заключались сперва на городской хлебной бирже, а затем обмывались в огромном трактире, занимавшем два нижних этажа гостиницы.