Игорь Лощилов - Предтеча [Повесть]

— Государь! — подошел ближе Матвей. — Дружину-то твою не грабить хотели, на тебя злозадумцы засаду делали.

— Ты в своем ли уме, холоп?

— Опознал мой товарищ среди них Яшку Селезнева — брата того боярина новгородского, которому ты на Шелоне голову срубил. Ходил он и все искал тебя среди побитых.

— Так, — зловеще протянул Иван Васильевич, — неймется, видать, новгородским ослухам! Ну ничего, я их скоро успокою!..

— Ослухи-то не только в Новом городе, но и под самым твоим боком, государь, — осторожно сказал Матвей.

Не любил Иван Васильевич, когда посторонние знали нечто большее о великокняжеском окружении, чем он сам. Не любил и своим людям говаривал: «Больше меня никто о вас знать не должен, иначе как мне свое государское дело справлять? А вы о своих людишках все знать должны, а те — о своих. Веяна голова полное понятие о своем тулове должна иметь, и потому, если что утаите от меня даже в малости, будете изгнаны немедля и тако же от своих людей требуйте!» И вот издалека, от отца Нила, с самого Бел-озера, приходит человек и говорит о делах, которых великий князь под своим носом не видит. Многовато берет он на себя! Сдержался, однако, Иван Васильевич, только хмуро поторопил:

— Дальше!

— Я, государь, так рассудил, — продолжил Матвей. — Дружина тебя сопровождает малая, значит, выезд твой не парадный. В доме загородном, куда ты направлялся, дела тобой решаются негромкие, значит, и выезжал ты без огласки. А люди разбойные, что засаду сделали, не всю ночь стерегли, утром пришли — по росе следы оставили. Значит, их кто-то упредил о твоем выезде. А этот кто-то мог быть только из твоих близких, кому о выезде твоем было известно. Верно?

— Рассуждаешь верно, — задумчиво протянул Иван Васильевич и с интересом поглядел на Матвея. — А ну как не меня самого ждали? Может, обоз мой или что другое?

— Оно, конечно, всяко может быть… Только вот еще что возьми в рассуждение: ходит Селезнев но полянке и людей твоих оглядывает, а ему кричат из-за кустовья: «Не нашел Журавля?» Он в ответ: «Нет еще!» Тут его твой человек ножом и пырнул…

— Ну и что?

— А то, государь, что новгородцы Журавлем тебя прозвали. Вот и понимай, кого они искали.

Задумался великий князь: «Надобно сыск строгий учинить — коли дерево потрясти, так гнилье первым падает. Только вот беда: промеж гнилья и добрые плоды могут случиться. И опять же у виноватого сто оговорок наперед готовы, а невинный сразу и не знает, как себя защитить. Поди разберись тут верно». И, словно отвечая его мыслям, донесся слабый голос отца Паисия:

— Не торопись, сын мой. Вспомни, что приказал рабам человек, у кого на поле явились плевелы: «Не выбирайте плевелы, ибо выдерните с ними и пшеницу. Оставьте расти то и другое до жатвы, а во время жатвы уберите прежде плевелы и сожгите их, а пшеницу уберите в житницу мою…»

— И я, святой отец, о том же помышляю. Да вот как нам время жатвы сей ускорить?! Ведь негоже у себя под боком врага иметь. Надо его, мыслю, быстрей укараулить…

— Дозволь мне, государь, еще слово сказать, — осмелился Матвей, — есть у меня одна мысль.

— Говори.

— Пустим слушок, что Яшка Селезнев в наши руки живым попался: твой-де человек не до смерти его убил. Поместишь его в свой дом загородный якобы для лечения, а через малое время прикажешь тайно, как и давеча, перевезти его с малой охраной в пыточный дом. Мастера заплечных дел у тебя известные — из любого правду вытянут, — опасно им знающего человека в руки передавать, вот и попытаются злодеи его освободить. Тут-то ты их за руку и схватишь, а от руки и до головы доберешься.

— Яшка-то и в самом деле убитый до смерти?

— Про то пока один господь ведает. Ты же лекаря своего для пущей правды туда пошли, пусть лечит… А коли доверишь и помощь малую дашь, я тебе эту службу справлю — своих-то в такое дело совать тебе не с руки.

Иван Васильевич внимательно пригляделся:

— В прошлом годе ты с отцом Нилом ко мне приходил?

— Я, государь.

— Хвалил он тебя: расторопен и грамоте учен… Только грамота мне сейчас твоя ни к чему… На словах все передавать будешь через Ваську моего, понял? Справишь дело — награжу, не справишь… Чего ухмыляешься?

— Да служба государская известна: или сам в награде, или голова на ограде!

— Ну-ну… И не болтай много… Погодь-ка! Почему это меня Журавлем новгородцы прозвали?

— Не ведаю, государь, — потупился Матвей.

— Не лукавь!

— Верно, за высоту твою, ноги длинные, нос…

— Ладно, ступай! Болтаешь много, говорю… Жу-ра-вель, — протянул Иван Васильевич, когда Матвей вышел. — Я для вас лютым волком обернусь! Сам, поди, видишь, отче, что в наше время без лютости не обойтись…