Игорь Лощилов - Предтеча [Повесть]

— С какой стороны шли злодеи? — спросил князь.

— Деи, — эхом отозвался Беклемишев и сказал: — Со всех. — Потом подумал и уточнил: — Везде!

— А может, здеся их было поболе? — Князь указал на участок, где уцелевший частокол выглядел особенно жалким.

— Боле…

— А может, помене?

— Мене…

— Так как же?! — рассердился князь.

— Же! — растерялся воевода. — Темно было, не разглядел.

— Не разглядел, — повторил князь и, поняв, что непроизвольно усвоил жалкую привычку воеводы, сказал еще более рассерженно: — Когда бьют, всегда чуешь, с какого бока посильнее вдарили, хоть и в темноте. Али не били?

— Били…

— Людей потерял много?

— Много…

— Сколько?

— Лько… Не считано ишшо!

— Эх ты, это ж первое воеводское дело — урон свой узнать!

— Знать… — согласился Беклемишев. — Не поспели с мертвыми — о живых радели. — И почти гордо посмотрел на князя — так понравился ему свой ответ.

Князь повернулся к Прокопу и показал ему на ближнюю церковь. Тот без слов поскакал к ней и вскоре вернулся с ответом:

— Нынче, говорит, одну только старицу соборовали, а так больше никого.

— Ты сам-то христианин? — спросил князь Беклемишева.

Тот от обиды даже охнул.

— А почему ж у тебя тогда погибшие без святого причастия остались?

Беклемишев промолчал.

— Ладно! — махнул рукой князь Андрей. — Вижу, с тобой говорить без толку. Поедем теперь по заставам, поглядим на ихнюю службу, а ты, дядька, — обернулся он к Прокопу, — вызнай мне все про убиенных и раненых, да позаботься о них, как то наши христианские обычаи требуют.

Прокоп тяжело вздохнул и с грустью посмотрел вслед князю. «Совсем на крыло встал, — подумал он, — Раньше-то без меня ни шагу, а теперя так и норовит отлететь подале. Ишь работенку дал — мертвяков считать. Видно, ты, Прокоп, совсем уж ни на что не годен».

Он поманил спешившего мимо дворского.

— Беда, Прокопий Савельич, — приостановился тот, с опаской поглядывая на воеводские хоромы, — дьяк-то ваш роздыху не дает, уж так вклещился…

— Ты мне скажи-ка, приятель, — оборвал его Прокоп, — много ли вчера челяди было побито?!

— Бог миловал, Прокопий Савельич, все целы.

— А из посадских и прочих?

— Того не ведаю. Слышал вчера, артельные мужики чуть в бане не угорели, да тоже обошлось.

— Тьфу! — сплюнул Прокоп. — Ты еще про баб скажи, какие опростались, да кто из ребятенков в штаны наклал! Я тебя про военный урон от вчерашнего боя спрашиваю.

— Не-е… Не знаю, Прокопий Савельич. Пойду я, а то Мамырев загневаются…

Прокопий продолжил свои нерадостные думы:

— Раньше, может, и потяжельше жилось, но зато проще, как закон бежецкий велит. Коли весна — так весна, и март зиме завсегда рог сшибал. Коли уж случался бой, то опосля него как положено — кому печаль, кому радость. А тут — ни урона, ни полона…

Проезжая мимо новой надворотной башни, он заприметил среди копошившихся вокруг нее мужиков обмотанную тряпьем голову и тяжело вздохнул: «Никак, раненый сыскался, пойтить поглядеть».

— Эй, молодец, кто это тебя покалечил?! — окликнул он парня.

Тот в ответ издал звериный рык и отвернулся. Остальные угрюмо молчали.

— Один, выходит, говорливый, да жаль, сердит больно! — усмехнулся Прокоп. — А остальные что, языки потеряли?

— Пока еще нет, но с утра грозились отсечь, так что ступай, мил-человек, подобру-поздорову.

— Так я не шутковать пришел. Кто старшой?

— С утра еще был, а таперя он с говорливыми у воеводы под замком. Поспрошай их, а нам недосуг.

Прокоп покачал головой и поехал было дальше, но, поразмыслив, свернул к глухой приземистой избе. Острой был закрыт тяжелым замком и казался безлюдным. На крик появился стражник.

— Кто сидит?

— С утра какие-сь людишки брошены, — пожал тот плечами.

— Растворяй!

— Неможно. Ключи у самого воеводы або у его боярыни.

Воеводша пила чай и утиралась рушником. Один, уже насквозь мокрый, тяжело свисал с лавки.

— Уф-ф! — выдохнула она, увидя гостя, и широко улыбнулась.

«На ширину ухвата!» — отметил про себя Прокоп и сказал по-доброму:

— Хлеб да соль, матушка.

— Благодарствую, батюшка. Садись, чайку испей, — пропела она и с шумом осушила блюдце.

— В другой раз. Мне бы ключик от острога.

Воеводша поперхнулась и схватилась за грудь.

— Не дам! Приедет воевода, тады.

— А мне сейчас надобно, — сокрутился Прокоп.

— Иди, старче, откеда пришедцы, — насупилась воеводша. — Да и нет у меня ключа!

— А я своих молодчиков приглашу, матушка. Они в твоих мокрых пуховиках порыщут, — Прокоп указал на ее грудь и сладко зажмурился, — тады не токмо ключишко сыщут. Чаю, тай тама помягше железа.