Игорь Лощилов - Предтеча [Повесть]

— И с вами то же будет! — пригрозил он остальным.

— Помилуй, великий хан! — раздался отчаянный голос, один из пленников пытался выбраться вперед.

Стражники стали расталкивать преградивших ему дорогу и наконец извлекли из толпы монаха Феофила.

— Я… я указую, — бормотал он в страхе, все еще прикрывая руками голову от пинков. — Тама и богачество ихнее, и дарохранительницы святые… Я указую…

— Ты получить жизнь, если сделаешь, как говоришь, — сказал Ахмат. — Давай же иди!

Феофил побежал к приокской круче. За ним двинулись воины — сначала несколько, но когда разнеслась весть о спрятанных в тайнике богатствах, их число стало быстро расти. Феофил подвел татар к огромному камню, прикрывавшему небольшой вход в пещеру. Они с трудом отвалили его и бросились в открывшийся проем.

В большой пещере, едва озаренной факельным светом, перед иконой святой богородицы молились женщины и дети. Гулкие своды усиливали немощный голос священника:

— Чистая и благословенная мати господа вышнего! Заступи всех нас, напастью и скорбью обремененных, молящихся тебе умильного душою и сокрушенным сердцем. Даруй нам избавление от нынешних зол и спаси, ты бо еси божественный покров рабам твоим…

Молящиеся, казалось, не обратили внимания на татар, только громче зазвучали слова припева:

— На тебя надеемся, тобою хвалимся, пресвятая богородица, спаси нас!

Азям оттолкнул священника, встал на его место и крикнул:

— Хан Ахмат отдал нам ваши жизни. Но вы можете выкупить их, если укажете, где спрятано золото.

— Не верьте им, не отдавайте святых даров в руки поганых на поругание! — закричал священник и упал с разбитой головой.

— Под твою милость прибегаем, матерь божья, молений наших не презри в скорбях! — продолжал звучать хор.

Женщины свято верили в заступничество богородицы: ведь в церковном сосуде, спрятанном среди прочих богатств, хранился жемчуг с ее нетленной ризы. Отдать его — значит навеки лишиться могучего покровительства, не было среди них ни одной, кто бы смог пойти на такое святотатство.

Татары бросились в поиски, пещера озарилась огнями, но золота не находили. Тогда они, разъяренные упрямством женщин и тщетностью своих поисков, стали крушить всех и вся вокруг. Пощады не было ни старому, ни малому. Младенцам разбивали головы о камни, матерям, пытавшимся прикрыть своих детей, обрубали руки, старух сталкивали в глубокую расщелину, и вскоре вся она наполнилась шевелящимися, стонущими телами. В бочонок, где искали золото, а нашли смолу, стали окунать женские волосы, а потом поджигать их. Несчастные метались живыми факелами, крича и стеная.

Наконец тех, кто еще мог двигаться, вытолкнули из пещеры.

Стоявший у входа Феофил истово закрестился, испугавшись их страшного вида: женщины шли, забрызганные кровью, едва прикрытые тлеющими лохмотьями, с широко раскрытыми безумными глазами. Одна из них, у которой на глазах убили сына, подошла совсем близко к монаху, ее лицо было бездумной, мертвой маской.

— Помилуй нас, господи, посети и исцели немощи наши, — привычно пробормотал он и поднял руку для благословения.

В женских глазах мелькнуло подобие разума — несчастная догадалась, кто выдал врагу место их укрытия, и тогда она с неудержимой силой вцепилась в Феофила. Ее поддержали другие, всю свою боль и отчаяние старались выместить они на гнусном предателе. Татары поначалу хотели унять их, но потом отошли в сторону и стояли, потешаясь. Феофил грозил божьей карой, молил о пощаде и затих. Подошел татарин, схватил его за ногу и сбросил с кручи — у шакала не бывает могилы.

А потом всех оставшихся в живых алексинцев — и мужчин, и женщин, и детей — спустили вниз к реке и стали рубить им головы. Утром по воде слышно далеко, слышали их плач и стоявшие на другом берегу ратники. Слышали и плакали сами от гнева и своего бессилия…

Так погиб безвестный русский город, загородив собой все Московское государство. Мудрое мужество простых людей сорвало хитроумную задумку Ахмата: задержка орды под Алексином позволила переместить русские силы к направлению главного удара и прочно загородить дорогу орде…

Хан молча наблюдал с высоты за казнью алексинцев, когда к нему подъехал князь Темир и встревоженно доложил о попавшем в их руки гонце, при котором оказалось письмо царевича Латифа.

— Что пишет этот нечестивец? — спросил Ахмат.

— Он пишет, что идет грабить Сарай, и приказывает сотнику Азяму следовать за собой.