Николай Задорнов - Война за океан. Том первый

Конев говорит редко, он молчалив и хитроват. Подобин тоже слов на ветер не бросает. Он прямой, бесхитростный.

– На пост? – хрипло спросил Конев.

– На пост.

– Смотри там…

– Чего смотреть?

– Пурга кончилась. Как раз пираты нападут… может, рыщут.

– Какие зимой пираты!

Конев всегда толкует про опасности, хоть сам и не робкого десятка.

Подобин присел на сырую от мойки длинную лавку и стал заряжать ружье. Он рослый, видный матрос, с высокой грудью и крепкой шеей. У него крупный нос, густые усы и бакенбарды и высокий лоб над светлыми жесткими бровями.

– А ты слыхал, Фомин сегодня к бабке Парфентьихе присватывался? – спросил Конев и осклабился.

Подобин уложил запасные заряды в сумку, надел шапку, а поверх полушубка – огромную доху.

В другом конце казармы казак Кузнецов в тулупе затягивал кушак. Подобин подошел к нему. Они пошли в дверь вслед за Саловым.

«Всем живется голодно, – подумал Подобин, – а Салов наел рожу! Жрет что попало, всякую пропастину. Говорят, собачину у гиляков пробовал!»

Конев, оставшийся в казарме, улегся поудобней, кутаясь в одеяло. С осени всем выдали шерстяные одеяла. Хорошая вещь, тепло под ним! На пост сегодня не идти, можно спать.

А Фомин не на шутку сватался сегодня к старухе Парфентьихе. Все потешаются. Конев и сам думает, что не худо бы жениться. Но не на шепелявой же бабке.

«Найдем место на Амуре с Геннадием Ивановичем хорошее, теплое, а после этого взять бы отпуск, съездить к себе в Пензенскую губернию и там жениться. И жену привезти сюда. И тогда Конев уж не крепостной человек после службы, сказано, что здесь крепостного нет и каждый в Сибири может прожить сам! Вот бы!»

Подобин стоял на морозе у склада, который устроен в вытащенном на сушу бриге «Охотск». В вышине во мгле видны его высокие мачты. Летом на них подымают сигнальные огни. Неподалеку возле казармы конура сторожевой собаки. Чуть что, пес учует, а то и схватит любого. Вокруг поста гиляцкие деревни, они тянутся вдоль лимана и по берегам реки до самого Николаевского поста. Стоят друг от друга в десяти – пятнадцати верстах. Считается шестнадцать деревень и в них населения шесть тысяч. А в экспедиции – сорок человек.

«Но Геннадий Иванович завел с гиляками дружбу и гнет на то, чтобы все с ними обходились хорошо. Эти гиляки – личности самостоятельные, вольные и даже самим маньчжурам не поддаются. Вообще-то занятно пожить на такой земле, насмотришься всего, если бы только не голод».

Подобину тяжело, но он терпит, знает, что долг. Все, кто служит, терпят. На то служба!

Луна взошла. Огонек горит в доме капитана. Долго не спит Геннадий Иванович. А холодно у него во флигеле, день и ночь топить надо. Да семейный, ему легче. Вот Калашников тоже в ус не дует.

А старик Мокринский мучается, хрипит все время, дышать не может. Говорит, как поест рыбы соленой, так все внутри горит и на сердце давит… Унтер Салов всегда с улыбочкой. Алена Калашникова как-то сказала Ивану, что когда служил Салов в Охотске, то просился в каторжную тюрьму в палачи. А сам веселый. Все с шуточкой.

Собака пришла, ткнулась в полы тулупа. Тишина. Поднимешься на вышку, и видно, как снега горят. По обе стороны косы уже давно замерзло море, не шумит. Красиво… Редкая ночь. А в пургу занесет весь пост так, что приходится выбираться через чердаки, пушки искать в снегу шестами на ощупь. Капитан велит от пушек снег отгребать.

Люди на посту начинают болеть. Подобин полагает, что это оттого, что мало дают винного уксуса и водки. К весне будет еще хуже. Если уксус закончится, начнется цинга. А приказчики Боуров и Березин тайком напиваются пьяные. Уверяют, что водку достают у гиляков.

На Николаевском посту у Подобина двое приятелей – Шестаков и Веревкин, которые тоже служили на корабле «Байкал».

Шестаков недавно приезжал из Николаевского поста и рассказывал, что Веревкин объявляет всюду, что будто бы, когда шли в сорок девятом году на шлюпке с лейтенантом Казакевичем, он, а не Конев увидел Амур первый. Между Коневым и Веревкиным с тех пор идет из-за этого спор.

Среди матросов, присланных из охотской портовой команды, есть такие, что играют в Николаевском посту краплеными картами, например Сенотрусов. Поэтому, видно, капитан и отправил несколько надежных людей, в том числе и своего любимца Шестакова, на дальний пост. На своих Невельской надеяться может. Значит, капитан сразу заприметил, каких птичек прислало к нему в экспедицию охотское начальство. Крапленые карты завели!