Николай Задорнов - Война за океан. Том второй

Муравьев вышел погулять с Мишей. Он предупредил, что очень осторожным надо быть в Петербурге при разговорах о Камчатке… Послышался звон ботал. Через некоторое время на косу въехала группа всадников на оленях. Это были Невельской, Казакевич и тунгусы.

– Очень рад, господа! Очень рад, Геннадий Иванович! Петр Васильевич! – говорил генерал, здороваясь. – Примите мое соболезнование глубокое… Ваше горе – мое горе… Екатерине Ивановне получше. Мы постарались рассеять ее. Дочка Ольга у вас – прелесть.

У Невельского вид посвежей, чем в Де-Кастри, смотрит просто и открыто. Кажется, искренне доволен. Впрочем, как ему быть недовольным, если вызвали обратно, к молоденькой и хорошенькой жене. «А когда еще я свою графиню де Ришемон увижу. Как там она, в Иркутске?.. Плетут там про нас бог знает что!»

– Как, капитан, довольны ли вы теперь своим старшим офицером?

– Вполне доволен!

Невельской и Казакевич дружески переглянулись. Все пошли домой. Невельской в самом деле рад. И губернатор тут, и самому хочется побыть в семье, а главное, Катеньку утешить. Генерал с обществом прибыл, которого она так ждала; слава богу, что удалось ее рассеять. И ей приятно. Генерал стал как-то ближе, родней, побывал в семье, доченька ему понравилась.

– Да вот беда, Геннадий Иванович!

Муравьев рассказал о случившемся.

– Бог мой! Как же это? Ведь Парфентьев плавал отлично. Я пойду туда… – засуетился Невельской.

– Не нервничайте, душа моя Геннадий Иванович. Мы только что с Мишей заходили к вдовам. Сегодня похороны, и встретиться успеете.

В старом, протертом до «зубов» мундире муж показался Кате милым и дельным. И Казакевич такой же, одет просто, по-дорожному, поцеловал ее руку, просто держится, чувствуется, что радушен. Послали за Бошняком. Пока приехавшие приводили себя в порядок, Бачманова принимала собиравшихся офицеров.

– Что слышно об англичанах, Геннадий Иванович? – спрашивал Муравьев на кухне.

Невельской сидел на чурбане и снимал портянки. Под окном Дуняша вытирала травой его огромные болотные сапоги.

– По сведениям от китобоев, Николай Николаевич, англичан в Охотском море нет. Значит, все их внимание направлено на Камчатку. Я вам представлю все подробно… Вон в заливе стоит, – показал в окно Невельской, – американец. Он пришел в канун моего отъезда и сообщил, что на Камчатку пойдет союзная эскадра и в ее составе пароход…

– Что он еще говорит?

– Он очень занятный человек. От него мы узнаем все новости в тысячу раз лучше, чем из газет. Шкипер этот – мой знакомый. Я ему сказал, что вы будете здесь, и он очень хотел встретиться с вами. По-моему, может быть нам полезен. Да я и сам просил его задержаться до вашего прибытия.

– У вас дружба с их шкиперами?

– Все есть! И дружба и вражда! Но боже мой! Как жаль мне Кира и Парфентьева! Удар ужасный! Николай Николаевич! Ведь они были как члены семьи нашей. Мы в таких опасностях всегда и все вместе. У нас и нижние чины, и офицеры работают одинаково.

– Кстати, Геннадий Иванович, мне бы надо штаб отправить отсюда в Николаевск, а вы оленей увели.

– А на баркасах?

– Так они загружены.

– Какие господа ваши штабные! Так пусть идут на груженых. Как же я сам гребу всегда при переходе на шлюпках, и все мои офицеры с грузом путешествуют в Николаевск и обратно.

Предложение Муравьеву понравилось.

– Быть по сему. Так утром с божьей помощью отправим их.

На кухню вошла Катя. Заглянул Миша Корсаков. Невельской сказал жене, что флигель в Николаевске отстроен и скоро можно будет туда переезжать.

Пришел Бошняк. Невельской не подал вида, что слыхал о его болезни, и стал весело рассказывать, как Александр Иванович Петров, начальник поста в Николаевске, построил собственный дом, хочет жениться и сватается к дочери казака. Позь тоже строит дом и лавку в Николаевске, мечтает стать старостой при новой церквушке. Бошняк развеселился и выглядел сейчас вполне здоровым.

– А вы завтра в Аян…

– Да… правда, я чувствую себя гораздо лучше… Как я хотел бы на Самаргу…

– Идемте на люди, господа, а то у нас тут кухонная партия составилась, – сказал Муравьев.

После обеда Муравьев и Невельской говорили в маленьком кабинете капитана.

– Ваше намерение познакомить меня с китобоями весьма кстати. А вы уверены в шкипере?

– Да, мы знаем его давно.

– Каков он с англичанами?

– Говорит, что терпеть их не может.

– Это не притворство?

– Не может быть. Поражение англичан им выгодно.