Николай Задорнов - Война за океан. Том второй

Невельской вспомнил, как у петрашевцев допытывались, не хотят ли они по Амуру доставлять оружие, купленное в Америке для революционеров. И его имя поминали. На миг Геннадий Иванович охладел к своему плану, словно испугался.

А Шарперу хотелось ему кое-что подарить, но он знал, что Невельской не примет, если не сможет отдарить. Поэтому приходилось скрывать свои добрые чувства и ссылаться на неотвратимые силы природы, на грозящую фруктам гибель. «Янки есть янки!» – думал он, сам удивляясь своей изобретательности.

– А губернатор обязательно приедет?

– Да, он очень желал видеть Петровское.

– Так вы его видели? А его жена знает вашу супругу?

– Они дружны, – ответил Невельской.

Шарпер в восторге выкатил глаза. Это для него важно, надежней всяких ручательств. Он угодил! «Да, я знаю, нос – как у хорошей собаки! Я догадался, что мадам Невельская принадлежит к высшему обществу. Англичанка с ней любезна! Черт возьми, русские любят жениться на нерусских! Наверно, очень скучная жизнь у них в середине России! Жена у губернатора – парижанка! Конечно, каждый хотел бы этого!»

Шарпер сказал, что на его ботах люди следят и, если англичане появятся, немедленно сообщат…

Вечером Невельской отдал последние распоряжения остающемуся на посту Воронину. Утром в сопровождении Антипа и Паткена он выехал на оленях в Николаевск. Ему приказано было ждать возвращения генерала в Де-Кастри. По его расчетам, генерал вот-вот должен прибыть со штабом в Николаевск. Как-то они прошли лиманом? Верно, уж кляли меня!»

Шарпер, взором проводив капитана, занялся на берегу делами.

Воронин пришел обедать и сказал Елизавете Осиповне, что удивлен, как это англичане и американцы недолюбливают друг друга.

– Англичане относятся к ним, как к богатому и беспутному брату, за которым приходится смотреть. Или как военный относится к штатскому, которым занимается не армейское начальство, а полиция.

Екатерина Ивановна с удовольствием слушала необычайные парадоксы своей любимицы. Елизавета Осиповна очень беспокоилась о муже. Он моложе ее. Он казался Елизавете Осиповне совершенно неопытным.

«Как он теперь командует постом в Де-Кастри? – тревожилась Елизавета Осиповна. – Бог знает! Проклятые англичане могут его погубить!»

Через два дня, поутру, Екатерина Ивановна увидела дым со стороны лимана. Вскоре виден стал пароход, похожий на блюдце со свечкой. Пришел Орлов и сказал, что, по всей вероятности, идет шхуна «Восток». Видно, губернатор прислал ее с распоряжениями.

– Жаль в таком случае, что Геннадий Иванович уехал! – сказала она.

Пришел Воронин.

– На всякий случай надо быть готовыми к встрече с неприятелем! – сказал он. – Может быть, английский пароход.

Он отдал распоряжения. На посту ударили тревогу. А по заливу тоже шли какие-то суда. Два баркаса, в них полно народа, все офицеры в блестящих мундирах. Эти появились из-за мыса. Вскоре баркасы подошли, и Екатерина Ивановна разглядела в трубу сияющее лицо Миши Корсакова. Друг Геннадия, свой человек в доме дядюшки, любимец генерал-губернатора.

Орлов с вышки рассмотрел, что на шхуне губернаторский флаг. Он проворно спустился и сказал, что прибыл генерал.

– Петровское зимовье, Николай Константинович! – сказал Римский-Корсаков, завидя вышедшего на палубу Бошняка. – День-то какой сегодня – прелесть! Вон видите, что-то похожее на батарею, а это, кажется, мачты «Охотска». Узнаете?

– Как же!

Прекрасный день. Именно в такой же солнечный день приехал сюда Бошняк. Сейчас ему с болью вспоминалось то время. И хотелось плакать от радости, что он сейчас увидит Екатерину Ивановну и Невельского, и, верно, ему будет снова совсем хорошо, как прежде. Нервы его успокаивались, и являлось такое ощущение, словно он начинал жить заново. Бывало, наговоришься с Невельскими, расскажешь им все, все выложишь, что на душе, и уйдешь к себе во флигель, ляжешь с какой-нибудь отрадной мечтой и уснешь сладко и спокойно. Казалось, и сейчас будет так же.

Он только чувствовал себя виноватым перед своими верными спутниками Парфентьевым и Беломестновым. Во многих передрягах бывал он с ними. В Де-Кастри вместе провели почти всю позапрошлую зиму, потом с ними же открывал залив Хади. Это честные и самоотверженные люди. Теперь он отделен от них, находится в отличной офицерской каюте, столуется в кают-компании вместе с генералом, у которого великолепный повар и готовятся разные деликатесы. А Парфентьев с Беломестновым помещены внизу, в жилой палубе. А когда умирали вместе с голоду, они отдавали последний кусок, спасали его в беде, вытащили однажды Бошняка из воды, когда он в море бил тюленей, чтобы добыть пропитание для умирающих, и провалился. «Всем делились, жили, как братья, и вот теперь я как бы чуждаюсь их. Странно устроено человеческое общество! Я не могу сидеть вместе с ними за столом. Зачем все это? Да они по многим своим качествам выше меня».