Наталья Манасеина - Царевны

Далеко в длину вытянулся поезд царицын, а в ширину дороги ему не хватило. Колымаги просторные, а по сторонам их пешими идут бояре ближние, дети боярские, стольники, рынды с мечами.

Стрелец

Рында

Рядом с колымагой царицыной выступают верные сберегатели молодой царицы, ее родный батюшка Кирилл Полуэктович Нарышкин с дядею Артамоном Сергеевичем Матвеевым. Оба в кафтанах золотных, на обоих оплечья и шапки каменьями самоцветными расшиты. У грузного Кирилла Полуэктовича дорожный посох сандального дерева при каждом шаге золоченым острием глубоко в сухую землю уходит. Матвееву — тому полегче. Толщины на нем боярской нет, да и к ходьбе он привычнее. За границей бывал Артамон Сергеевич, там ходить научился.

Артамон Сергеевич Матвеев

— Сергеич! — вдруг крикнул царевич Петр, проворно откинул персидскую камку с колымажного окна и застучал пальцем по слюде, расписанной травами и розанами. Быстро обернулся Артамон Сергеевич на голос любимца своего балованного, но еще быстрее одна из мамушек от окошка царевича оттащила, а другая — погуще складками занавеску на том месте, где выглянул мальчик, собрала.

— Селом как раз едем. Ах, грех-то какой! Недоглядела ты, мама, — с укором сказала бабушка.

Анна Леонтьевна, царицына мать, сидела рядом с дочерью, сложив на коленях пухлые белые руки.

С той поры, как дочь сделалась царицей, эти когда-то проворные руки, которыми Анна Леонтьевна работала и в доме, и в саду, и в огороде, теперь только надевали да снимали дорогие перстни. За четыре года сухая хлопотунья Анна Леонтьевна стала толстой, важной, важнее самой царицы. И боялись ее все боярыни больше, чем Натальи Кирилловны. Каждая, наперерыв, ей чем-нибудь да угодить старалась.

После слов ее к мамушке все боярыни, что на атласных тюфяках под расписными розами, репьями да птицами сидели, все до одной испуганные лица сделали, головами закачали, заахали:

— Ты, мама, в оба глядеть должна. Мало ли по дороге прохожих, да с глазом лихим. Глянут, и вся недолга — испортили.

— Вот Федорушку тоже на днях…

— С Натальюшкой-то что было…

А царевич все крутился в маминых руках и, покрывая женскую трескотню, требовал звонким голосом каких-то калачиков.

— Повремените малость, — сказала царица, и разом все стихло.

— Тебе, Петрушенька, чего? — наклонилась она к сыну. Разобрали, и оказалось, что царевич, выглянув из окошка, разглядел, как на торгу продавали какие-то калачики.

— Будь по-твоему, сынок. Купим калачиков.

Остановили весь поезд царицын.

Казначея из мешка дьяку на покупку денег отпустила. Приказала сходить за калачиками да прихватить за одно всего, что на торгу приглянется.

Пока дьяк ходил, царица деток рядышком посадила, а Федосьюшку, для уговора ребячьего в царицыну колымагу взятую, рядом с царевичем Петром пристроили.

Примолкли ребятки. Что им с торгу дьяк принесет, дожидаются. Натальюшка калачики любит. Так вся к дверцам и подалась, их дожидаючи. А царевич Петр шепчет Федосьюшке:

— Эх, самому бы сбегать да выбрать…

Только царевичу Ивану словно все — все равно. Пересадили его — пересел. На новом месте, как и на старом, сидит — не шевельнется. Глаза опустил. Пуговки золоченые на своем кафтанчике атласа желтого перебирает.

— Аль тебе калачиков не хочется? — спрашивает его мачеха и, не дождавшись ответа, обращается к матери — Надобно бы мне тебя, матушка, послушаться. Хорошо было бы и Федорушку захватить…

— Другим разом и Федорушку возьмем, — говорит Анна Леонтьевна. — Что дьяк-то замешкался? Гляньте-ка, боярыни, не идет ли?

Но, вместо дьяка, из села народ привалил. Как увидели люди, что остановился поезд, все на дорогу бросились.

А по колымагам тревога:

— Государыни царевны, от окошек отстранитесь. Занавеску плотнее, мамушка, сдвинь! Вдруг да увидят!

Заработали стрельцы и скороходы батогами да бичами. Ничего не помогает. Народ к золоченым колымагам, как река, бежит. Всякий, что успел, чего Бог послал, с собой прихватил. Не с пустыми руками бегут люди к царице. Приказали царицын батюшка и дядя людей к колымаге государыниной допустить. Приняла казначея пироги пряженые, блинки горячие, квас, мед, брагу холодненькую. Иное со стольниками в поборную телегу отослала, а иное по колымагам разнести велела.