Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. Вторжение

— Машины горючим дозаправить, боекомплектом — тоже. Бензозаправщикам и оружейникам быть в полной боевой готовности. Еще вопросы?

— Так боевой или учебной? — переспросил дотошный инженер полка.

— А вот так, как я сказал, — отрубил Кукушкин.

— Я почему спросил, товарищ полковник, — пояснил инженер полка. — Я потому спросил, что у меня шесть машин на профилактике. В основном по системе уборки шасси и моторам. На козлах стоят. Их тоже на запасные?

— Их оставьте на стоянке, но укройте сетями.

Других вопросов не было.

В два часа сорок пять минут прозвучал сигнал учебной тревоги. В темноте перед самолетами выстраивался личный состав полка: летчики, техники, механики, мотористы. Зевали, покашливали.

Небо на востоке начинало чуть заметно светлеть. На западе лежала густая тьма. Сияли звезды, светился Млечный путь. Крылья самолетов и фюзеляжи тускло отсвечивали предутренней росой. В неподвижном воздухе команды звучали пугающе громко.

Где-то на севере, не так уж далеко от аэродрома, прозвучало несколько выстрелов. Точно эхо им ответили выстрелы с другой стороны, но значительно глуше. Гул голосов на мгновение смолк, затем возобновился снова.

Комэски ставили задачу перед командирами звеньев, те — перед летчиками и механиками. Затем прозвучала команда: «Разойтись по местам!» Разошлись, зевая и матерясь вполголоса: начальству не спится — и оно подчиненным спать не дает. Даже по выходным.

Кукушкин шел по линейке полка, следил, как подчиненные выполняют его приказ и инструкции на случай учебной тревоги. В темноте мелькали лучи фонарей, копошились люди, слышались голоса, иногда смех.

«Хороший у нас народ, — думал Кукушкин. — Ворчат, а дело делают. А через минуту и ворчать перестанут. Смеются…»

Сзади затопало. Подбежал помощник дежурного по штабу, доложил:

— Только что звонили из штаба дивизии, приказали никаких тревог не объявлять.

— Кто звонил?

— Какой-то майор. Фамилию я не разобрал, товарищ полковник: слышимость была плохая.

— Перезвонить пробовали?

— Так точно! Никто не отвечает.

Кукушкин развернулся и быстро пошагал назад, к штабу полка. В голове билась одна мысль: «Отменять тревогу или не отменять?» В конце концов, он имеет право объявлять учебные тревоги хотя бы и по десяти раз на день: это входит в боевую подготовку личного состава. И никакой провокацией не может быть. Что там мудрят — в этом штабе?

Телефон молчал по-прежнему.

В дверь постучали. Вошел начальник связи полка, молоденький лейтенант, недавно из училища.

— Разрешите доложить, товарищ полковник?

Кукушкин кивнул головой:

— Докладывайте.

— Связистов по линии послал, но от них пока никаких известий.

— Сколько человек послали?

— Двоих.

— Пошлите пять человек, — чеканил Кукушкин. — С оружием. Предупредите, что могут встретиться с диверсантами, одетыми в красноармейскую форму, чтобы вели себя осторожно, в кучу не сбивались, двигались цепочкой. При обнаружении обрыва занимали круговую оборону. Ясно?

— Так точно, товарищ полковник! — откликнулся начальник связи, а по глазам видно: ничего ему не ясно. — Разрешите выполнять?

— Вот что, лейтенант, — отеческим тоном начал полковник Кукушкин, кладя на плечо офицера тяжелую руку. — Мы все знаем, что на границе неспокойно. Что могут быть всякие провокации со стороны гитлеровцев. Есть сведения, что на нашу территорию заброшены диверсионные и шпионские группы. В Испании франкисты перед наступлением тоже засылали к республиканцам такие группы. Они рвали связь, убивали делегатов связи, нападали на командиров. Я не говорю, что ситуация такая же сегодня складывается и на нашей границе, но иметь в виду надо худшее. Посылая связистов на линию, объясни им все, что я тебе сказал… — Помолчал немного, спросил: — Выстрелы слыхал?

— Так точно, слыхал, товарищ полковник.

— Делайте выводы, лейтенант, — переходя вновь на «вы», продолжил Кукушкин. — А теперь идите. Мне нужна связь.

Кукушкин стоял возле окна и смотрел на аэродром, окутанный ночной мглою. Там, точно ночные светлячки, мелькали огоньки фонарей, выхватывая из темноты то зачехленную кабину самолета, то часть плоскости, то стойку шасси. Отбрасывая лучи фар до самого леса, ползли со стороны склада ГСМ все четыре полковых бензовоза.

Предупредив дежурного по штабу, что пойдет в первую эскадрилью, Кукушкин покинул свой кабинет.

Светало. Уже выступили из темноты деревья и кусты. Небо посветлело. Млечный Путь исчез. На востоке, под брюхом фиолетовой мглы, раскинувшейся на многие километры, проступила, как кровь сквозь повязку, малиновая полоса.