Сергей Афанасьев - Перстень Аттилы

Не успел Гунн войти в темную беседку, как шею ему обвили жаркие женские руки.

— Победителю полагается поцелуй, — прошептала сестра императора, прижимаясь всем своим телом.

Гунн не стал сопротивляться.

— Однако, как ты странно целуешься!? — вдруг отстранилась девушка.

— Учителей не было хороших, — ответил он не обижаясь.

— Хочешь, я буду твоим учителем? — спросила она томно, и в лунном свете в ее глазах он прочитал только скуку.

— А для чего? — спросил он чуть отстраняясь. — Какой в этом смысл? Особенно тебе?

— Однако ты странный, — покачала головой римская аристократка и присела на лавочку. — Кто же задает такие вопросы?

Гунн внимательно посмотрел на хрупкий женский силуэт, одиноко сидящий в углу беседки.

— Пойду я, наверное, — сказал он, хотя ему вдруг стало ее почему-то жалко. — Так будет лучше.

— Для кого? — переспросила Элия, не обижаясь на его далеко не светские манеры.

— В первую очередь — для тебя, Элия, — честно ответил он, впервые назвав ее по имени.

И дочь Великого Феодосия и сестра императора Гонория вдруг расслабилась.

— Вот и ты уходишь, — грустно и без улыбки сказала она. — Все у меня есть, а счастья почему-то нет. Можешь мне ответить, почему так? Как свежий человек и еще неиспорченный Римом?.

Аттила пристально посмотрел ей в глаза и девушка вдруг отвернулась.

Их беседу прервал Аэций.

— Нам пора, — сказал он тактично. — И так уже подзадержались больше чем позволяли приличия первого визита.

Они чинно раскланивались у самого выхода.

— Я обещала показать вам коллекцию оружия моего отца, — вдруг сказала Валерия Русу. — Приходите послезавтра в гости. — Рус молча кивнул.

Элия, поймав взгляд девушки одобрительно улыбнулась ей.

— Наверное — я тоже приглашу в гости Аттилу, — тихо сказала она Аэцию, внимательно следя из под якобы скромно или в задумчивости опущенных длинных ресниц за реакцией рядом стоящего римлянина.

К ее неудовольствию тот равнодушно пожал плечами.

— Я возражать не буду, — спокойно ответил он. — Аттила — мой друг.

— И что? Ты всем своим друзьям уступаешь своих женщин?

Он только улыбнулся в ответ.

Отказавшись от предложенного сопровождения и взяв только одного раба-факелоносца, они решили пойти в сады Мецената — там этой ночью планировались ночью какие-то игрища с гуляниями и выступлениями.

Стояла светлая безоблачная ночь.

Им было весело. Они шли узкими улочками — срежем, здесь недалеко, как сказал Аэций — и смеялись, вспоминая сценки только что разыгранной игры.

— Надеюсь, мы теперь уже не будем так рано уходить из спортзала? — спросил смеясь Гунн, хитро поглядывая на Руса. Тот в ответ тоже только рассмеялся и отрицательно покачал головой.

Небольшая группа преградила им дорогу. Как раз в районе пустующих вилл.

— Молодые люди, — сказал один из них, забрав у раба факел и оттолкнув того в угол, чтобы он не смог убежать и позвать на помощь. — Как вы относитесь к собственной жизни? Во что ее цените? Впрочем, как мне кажется, ваши кошельки явно тяготят вас.

— О чем это он? — переспросил ничего не понимающий Гот, еще плохо говорящий по-ромейски.

— Нас грабят, — усмехнулся Аэций.

— Совершено верно, — поддержал его вежливый грабитель.

— Вы сейчас сами свои кошельки оставите, — зло процедил Гот делая шаг вперед. Но грабители тут же быстро выхватили из под плащей короткие мечи.

— Не советуем, — снова подал голос самый разговорчивый из них. — И поторапливайтесь — у нас мало времени.

— Что будем делать? — тихо спросил Аэций, глядя на бандитов.

— С голыми руками и против мечей, — протянул Гунн задумчиво, в то время как рядом стоявший Гот тяжело дышал с налитыми кровью глазами. — Да и больше их.

— Я беру двух крайних справа, — промолвил Рус, снимая с себя плащ.

— Идет, — весело поддержал его Гунн, в то время как Аэций с сожалением посмотрел на единственный факел в руках бандита. Потушить бы его.

— Мы выбираем честь, — сказал он. — Так что защищайтесь, мы атакуем.

И началось.

Отпрыгнув в сторону Рус плащом пытался поймать руку своего противника, в то же время стараясь вести его так, чтобы тот своими действиями мешал своим товарищам, сталкивая их между собой. Разъяренный Гот, разбежавшись с громким ревом, сделал вид, что собирается прыгнуть на врага, а сам упал прямо перед выставленным мечом ногами вперед и, прокатившись по гладким булыжникам, сбил бандита с ног. Гунн, ловко уйдя от выпада своего противника, успел перехватить его руку, и теперь они, сцепившись, катались по каменной мостовой, яростно рыча.