Роман Почекаев - Батый. Хан, который не был ханом

В отличие от монгольских авторов, персидские и тюркские средневековые историки уделили происхождению Джучи куда большее внимание — вероятно, из-за того, что в монгольских государствах Центральной Азии уже в XIV в. сложился культ Чингис-хана, и только принадлежность к его роду по прямой мужской линии давала право на ханский титул [Султанов 2001, с. 60 и след; ср.: Юдин 1992, с. 15-16]. Поэтому придворные историографы Чингизидов всячески стремились подчеркнуть, отсутствие оснований для подозрений по поводу происхождения Джучи. Наиболее подробно официальная версия обстоятельств появления Джучи на свет приведена у Рашид ад-Дина: «В первые же годы деяний Чингиз-хана, когда на страницах листов эпохи еще не появилось следов его миродержавия, его жена, упомянутая Бортэ-фуджин, забеременела Джучи-ханом. В такое время род меркит, воспользовавшись удобным случаем, разграбил жилище Чингиз-хана и увел [в полон] его жену, которая была беременна. Хотя это племя до этого враждовало и спорило с Онг-ханом, государем [племени] кераит, но в то время между ними был мир, поэтому они отослали Бортэ-фуджин к Онг-хану. Так как последний с отцом Чингиз-хана были побратимами и Чингиз-хана [Онг-хан] называл сыном, то он почитал и уважал Бортэ-фуджин, содержал ее на положении молодой снохи и оберегал от посторонних взоров. Так как она была очень красивой и способной, то эмиры Онг-хана между собой говорили: „Почему Онг-хан не берет [себе] Бортэ-фуджин?" Он ответил: „Она на положении молодой жены моего сына и находится у нас в безопасности; неблагородно смотреть на нее с коварными намерениями". Когда Чингиз-хан об этом обстоятельстве узнал, он послал к Онг-хану с просьбой вернуть обратно Бортэ-фуджин одного эмира по имени Саба, из числа ваг-уд'ов рода джелаир... Онг-хан, оказав ей внимание и заботу, отправил ее вместе с Саба. В пути неожиданно появился на свет сын, по этой причине его назвали Джучи. Так как дорога была опасной и не было возможности остановиться, а соорудить колыбель трудно, Саба замесил немного мягкого теста, завернул в него ребенка и взял его в полу своей [одежды], чтобы его [ничто] не тревожило. Он вез его бережно и доставил к Чингиз-хану» [Рашид ад-Дин 1960, с. 65]. Почти дословно повторяют эту историю неизвестный автор «Родословия тюрков» (XV в.), Хафиз-и Таныш Бухари и хивинский хан Абу-л-Гази, писавший свою историю на основе труда Рашид ад-Дина. Последний добавил к сведениям Рашид ад-Дина объяснение выбора имени Джучи: «Чингиз-хан, увидев этого своего сына, сказал: „К нам благополучно прибыл новый гость!" Монголы на своем языке гостя, в первый раз пришедшего, называют словом „джучи". По такому обстоятельству дано этому сыну имя Джучи» [Хафиз 1983, с. 73; Абуль-гази 1996, с. 97-98; ср.: Негри 1844. с. 385].

Показательно, однако, что Рашид ад-Дин, всячески отстаивавший законность происхождения Джучи, чуть ниже обмолвился: «Но между ним и его братьями Чагатаем и Угедэем всегда были препирательства, ссоры и несогласия по причине... [в тексте пробел. — Р. П.], а между ними и Тулуй-ханом и родами обеих сторон был обоюдно проторен путь единения и искренности. Они никогда [Тулуй-хана] не упрекали и считали его подлинным [сыном Чингиз-хана]» Рашид ад-Дин 1960, с. 65]. Надо полагать — в отличие от Джучи... Позднее тема о происхождении Джучи была подхвачена персидским историком XVI в. Гаффари: «Между ним, Угетаем и Чагатаем, хотя они были от одной матери, была вражда, и они (Угетай и Чагатай) делали нападки на его происхождение» [СМИЗО 1941, с. 210].

Настоящей апологией Джучи является фрагмент «Родословия тюрков», составленного в XV в.: «Чагатай и Угетай стоянно клеветали Чингиз-хану в отношении происхождения Джучи так, как изложена эта великая клевета в историях чагатайских ученых. Однако все авторы справедливых, шильных и достоверных историй стоят на том, что продолжительность времени пленения Бурте-фуджин среди войска мекритов и кераитов, до прибытия в улус Чингизов, не достигает 4 месяцев. Также из большой любви Чингиз-хана к Джучи-хану, изложение которой было бы длинно, видно, что это чистая клевета, ибо как бы ни был хорош ребенок, от жалости родного отца до (жалости) приемного расстояние будет как от земли до неба. И также ни одному умному (человеку) не покажется разумным, чтобы (кто-нибудь) любил сына другого человека больше, чем своих сыновей, в особенности же в деле царства. А авторы достоверных историй говорят, что по той причине, что жалость и милость Чингиз-хана по отношению к Джучи-хану была на грани гибели (?) и крайность любви переходила за рубеж умеренности (?), то из жадности и зависти Чагатай и Угетай на том упреке построили великую клевету; вследствие выше изложенного, между Джучи и его братьями, то есть Чагатаем и Угетаем, не было искренности. И это подтверждается тем, что Чингиз-хан любил Джучи-хана больше, чем всех своих детей мужского и женского пола, так что ни у кого не было смелости в присутствии Чингиз-хана произнести имя Джучи-хана с неодобрением» [СМИЗО 1941, с. 202-203].