Михаил Старицкий - Червоный дьявол

— Не печальтесь, пане тесте, — поднялся к нему счастливый и довольный Мартын, — люблю я Галочку и без всякого добра, а товары ваши не пропали: все я ей за доброе и укорливое воспитание в дар записал.

— Что? — изумился пан войт, не понимая, о чем говорит Мартын.

— А вот что! — протянул тот войту большой лист бумаги.

Быстро, быстро просмотрел войт дарственную запись и от радости и удивления не мог первое время и заговорить.

— Как, ты? Все мои товары ей отписал? Да как же ты их у воеводы выдрал? Как?

— Ну, это уж наша печаль! — тряхнул Мартын удало головой, и лукавая усмешка осветила его лицо. — А речь в том, что войтовы товары воеводе не достались, а достались войтовой дочери, как он того и желал!

— Ай да Мартын! Ай да Славута! Молодец — лыцарь, а не цеховик! — зашумели кругом гости, наполняя кубки и протягивая их к нему, а довольный и торжествующий пан войт киевский мог только выговорить, обращаясь ко всем: «А что? Га?» Но весь его сияющий вид досказал остальные слова: какого я себе зятя доскочил.

— Гм… — рассуждал философски пан цехмейстер, отпивая небольшими глотками свое вино. — После этого и нарекай на нечистую силу; правду говорит пословица: бога почитай, а и черта не забывай! Уж истинно, когда господь захочет человеку счастье послать, так и дьявола на добро натолкнет!

— А как же, как же! — подхватил пан Лой. — Вы меня об этом спросите, я ихнюю братию хорошо знаю! Есть между ними и славные ребята, грех сказать. Надо только уметь этих голубчиков к рукам прибрать, да! — обвел он всех присутствующих торжествующими глазами. — Мне с ними много раз приходилось дело иметь, так я уж их хорошо знаю, вот как моих вартовых, — пан Лой отер бархатным рукавом пот с багрового лица и с наслажденьем опрокинул свой стакан. — Да вот, к примеру, расскажу вам смешной случай, как мне однажды черт целую копу хлеба смолотил.

— Как, черт молотил?! — раздалось сразу несколько голосов.

— Так-таки и молотил! — кивнул уверенно пан Лой, поглаживая свой тучный живот. — Не хотелось бедняге, да что делать, пришлось послужить! Го-го-го! От меня ни один не уйдет! Да вот и ваш червоный дьявол? Сбежал… От меня сбежал, и свой пекельный плащ мне бросил, и полхвоста у меня в руках осталось, н-да!

— Полхвоста?! — замерла в изумлении пани цехмейстрова.

— А вы думали как? Пан Лой шутить не любит! Мне лучше в руки не попадайся! Да!

В это время появился в дверях вышедший незаметно в светлицу Мартын и, подняв красный плащ, произнес гробовым голосом:

— Этот пекельный плащ здесь!

Невообразимый крик ужаса вырвался из груди всех гостей. Кубки и фляжки покатились со стола. Гости бросились бежать…В дверях поднялась страшная давка: одни толкались, чтобы выскочить на двор, другие спешили со двора узнать, что случилось за свадебным столом. Невообразимый шум наполнил комнату. Напрасно кричал из последних сил Мартын, держа в руке красный плащ:

— Успокойтесь, славетние горожане: это он, этот червоный плащ натворил всех бед!

Никто не слушал его.

— Да постойте, панове! Куда вы? Это Мартын Славута! — опомнились уже было храбрейшие, стараясь успокоить обезумевших гостей, но успокоить гостей удалось не скоро.

Наконец, когда все уже воочию убедились, что перед ними стоит истинный Мартын Славута, мастер из цеха золотарей, и держит только в руке огненный плащ, громкий хохот огласил всю комнату.

— А вы все уж и перепугались? — раздался голос пана Лоя, скатерть приподнялась, и из-под стола показалась круглая голова пана Лоя; но на этот раз лицо его было красно и сконфуженно. Он смущенно оглядывался кругом, стирая со лба крупный пот.

— А ты чего, пане-брате, под стол попал? — ошеломил его вопросом пан цехмейстер.

— А?.. — пан Лой замялся. — Ге… Я хотел его за ноги поймать!

Но веселый смех покрыл его слова.

— Так это ты, пострел, — обратился цехмейстер к Мартыну, — весь город на ноги поднял?

— Не я, не я, пане, — оправдывался, улыбаясь, Мартын. — Всему виною этот красный плащ! На ж его, Галя, — бросил он жене красный плащ, — спрячь его на самое дно нашей скрыни, чтобы рассказывать и детям, и нащадкам нашим, как нам с тобою, голубко, червоный дьявол стал в пригоде.

— Эх, накостылять бы тебе хорошо за твои штуки, да иди уже сюда, поцелую тебя, шибеник, — не выдержал-таки войт и, распахнувши широко объятия, прижал зятя к груди.

— Так, так, любо, любо, пане войте! — зашумели кругом гости, подымаясь с мест. — Будем жить, как здавна бывало! Ходыки нам не надо: ты за нас, а мы за тебя будем стоять, как и до сих пор стояли, как и здавна стояла наша киевская земля!