Михаил Старицкий - Молодость Мазепы

— Так значит, ты наш, а не польский пан? — слегка запнулась девушка.

— Ваш, Марианна, и сердцем и душой, — отвечал с чувством Мазепа. — Я происхожу из старожитной украинской шляхты, отец мой, и дед, и прадед никогда не отступали от своей отчизны и православной веры, я же вправду служил сперва при польском короле, я думал, что можно еще с помощью ляхов успокоить как-нибудь отчизну, но теперь я изверился в них, я решил оставить навсегда Варшаву и остался навсегда при Дорошенко, хочу послужить, чем могу, заплаканной отчизне.

— И слава Богу, — заключил полковник, — какого там добра от ляхов ожидать, а такая голова, как твоя, сослужит нам немалую службу. Из груди девушки вырвался какой-то облегченный вздох.

— А мне говорили… я думала, — поправилась она, — что ты польский пан, но теперь, когда я знаю, что ты наш, казаче, вдвойне рада видеть тебя здесь.

Мазепа только что хотел спросить Марианну, кто это говорил ей, что он польский пан, но в это время к нему обратился полковник.

— Однако к делу, панове громадо, — заговорил он, «одбатовуючы» себе огромный кусок окорока и отправляя в рот за каждым своим словом гигантские куски. — Ты говоришь, что гетман Дорошенко спрашивает нас, как стоит здесь наша справа? Мазепа наклонил голову.

— Ширится повсюду и среди поспольства, и среди старшины. Работаем мы с донькой, да нежинский полковник Гвинтовка, старый честный казак, да переяславский Думитрашко, да Солонина, да Лизогуб, да Горленко, Самойлович, он хоть и хитрый лис, любит на двух лавах садиться, а голова у него не порожняя…

Затем полковник перешел к перечислению преданных Дорошенко сел, местечек и городов; он исчислил Мазепе точны силы Бруховецкого и количество находящихся по всей Украине ратных людей и определил ему тот путь, по которому лучше всего было бы двигаться Дорошенко.

Марианна принимала деятельное участие в этом разговоре, но Мазепа рассеянно слушал его. Он не мог оторвать ее их восхищенных глаз от сидевшей против него девушки.

В своем домашнем наряде, освещенная ярким пламенем огня, она казалась ему еще прекраснее.

Марианна говорила с воодушевлением; на щеках ее вспыхнул яркий румянец, серые глаза казались теперь черными блестящими драгоценными камнями. Но несмотря на ее воодушевление, Мазепе чувствовалось что-то тайное, грустное в этой прямой линии ее сросшихся черных бровей… Ему казалось, что он читает в ее строгих чертах предсказание какой-то печальной доли…

Увлеченный со своей стороны своим рассказом, полковник не замечал рассеянности Мазепы. Наконец он передал ему все нужные известия и тогда только заметил, что тарелка Мазепы оставалась совершенно пустой.

— Гай, гай! — вскрикнул он. — Куда и «кепськи» мы с тобой хозяева, Марианна: пословица говорит, что «соловья баснями не кормят», а мы с тобою так заговорили нашего гостя, что он, пожалуй, и совсем от голода пропадет.

— Что правда, то правда, — согласилась с улыбкой Марианна. — Ешь же на здоровье, казаче, не жди от меня «прынукы», не умею я так «трахтовать», как вельможные пани или значные городянки — прости за простой обычай: бери сам, что понравится, на доброе здоровье.

С этими словами она начала подвигать к Мазепе одно за другим все стоявшие на столе блюда.

Мазепа следил за всеми ее движениями, и каждое ее движение, такое простое и непринужденное, каждая ее улыбка, каждое ее смелое, прямое слово нравилось ему все больше и больше.

— Одначе пора же и челядь твою во двор впустить, — заметил полковник.

Тут только вспомнил Мазепа о том распоряжении, которое отдал при въезде в замок Лободе, и с улыбкой рассказал полковнику и Марианне как он приказал своим слугам, в случае, если их не впустят до полночи в замок и от него не будет никакого «гасла», стараться брать приступом замок.

Распоряжение его понравилось чрезвычайно и полковнику, и Марианне.

— По-казацки, по-казацки, сыну! — одобрил его с улыбкой полковник. — Что ж, когда хозяева не просят — надо самим идти. Одначе, чтоб они нам не наделали «бешкету», пойди, дочка, распорядись там, а то ведь с такими «завзятцямы» — не впустишь по воле… хо-хо! так впустишь поневоле. Да чтоб там нагодувалы да напоилы… Ну да, впрочем, ты у меня все знаешь.

Марианна встала из-за стола и вышла своей легкой, но твердой походкой из комнаты.

— А ты, казаче, не «гаючы часу», подкрепись, чем Бог послал, — обратился полковник к Мазепе.

Мазепа не заставил повторять себе еще приглашения и принялся за ужин. Теперь, наконец, его голод дал себя знать, полковник, впрочем, не отставал от него, и стоявшие на столе блюда исчезали с поразительной быстротой.