Сергей Мосияш - Фельдмаршал Борис Шереметев

После этой встречи с дожем Кутини уже не спрашивал Шереметева, что бы он желал увидеть, а сам говорил:

— …Сегодня едем в Академию искусств.

— …Собор Святого Марка ждет нас, ваше превосходительство.

— …Я думаю, вам интересно будет взглянуть на синагогу. Мы сегодня посетим две-три из семи.

— …В Главном архиве на площади Святого Марка уже ждут ваше превосходительство.

Именно в архиве Курбатов, взяв в руки какую-то бумагу, посмотрел ее на свет, удивился:

— Борис Петрович, глянь.

— Что там?

— А вот взгляни на свет.

Шереметев взял исписанный лист бумаги, взглянул на просвет.

— В самом деле. Что это? — обернулся к Кутини.

— Это герб наш. Такая бумага с водяным гербом предназначена для важных государственных документов. Ее не подделаешь.

— Ишь ты, хитро устроено, — огладил лист Курбатов, прищуриваясь. — Взглянул на свет, и все. Сразу узнал — не пустяшная.

Наконец Кутини несколько поднадоел боярину с его ежедневной обязательностью и торопливостью. Борис Петрович, привыкший жить без спешки, без гонки, решил избавиться от услужливого итальянца, тем более что они уже освоились с городом, могли в нем ориентироваться без посторонних. Призвав к себе адъютанта Савелова, сказал ему:

— Петь, завтрева, когда явится этот Кутини, скажи ему, что-де занемог я. Понял?

— Понял, Борис Петрович.

— Чай, я не мальчик бегать кажин день высунув язык. Верно?

— Верно, Борис Петрович, — согласился адъютант, хотя ему-то как раз нравилось ежедневное отсутствие начальника. Оно позволило парню без помех сблизиться со смазливенькой девчонкой из обслуги остерии, готовой отдаться ему хоть сегодня в удобном месте. А уж куда удобней для любовных утех покои боярина в его отсутствие. И вот, пожалуйста, вздумал больным сказаться.

— Не обидно скажи, ласково, — наказывал Борис Петрович. — Вот возьми десять ефимков {55} 55 Ефимки (ефимок) — русские серебряные рубли, чеканенные в 1654 г.; русское название западноевропейского серебряного иоахимталлера, из которого в XVII — нач. XIX в. в России чеканили серебряные монеты, в 1704 г. принят за весовую единицу серебряного рубля. , передай ему за труды. Скажи, мол, мы ему премного благодарны.

«Хватит ему и пяти ефимков», — подумал Савелов. И назавтра, встретив итальянца внизу, молвил ему с оттенком огорчения:

— Господин Кутини, его превосходительство с вечера занемог и очень просил не беспокоить его.

— Заболел?

— Да, да, заболел.

— В таком случае я постараюсь прислать доктора.

— Нет, нет, у нас в свите есть свой доктор, он уже лечит генерала. Спасибо. Вот его превосходительство велел передать вам пять талеров в благодарность за ваши услуги.

— Но-о… — замялся Кутини.

«Откажись, гад, откажись», — подумал Савелов, восприняв это как колебания.

— …Мне как-то неудобно… ну да ладно. — И Кутини взял деньги.

«Паразит. Дож наверняка оплатил тебе все», — подумал адъютант, но вслух молвил то, что было наказано:

— Мы вам премного благодарны, господин Кутини.

— Что вы, что вы. Это мой долг.

Итальянец ушел, Савелов отправился наверх к боярину.

— Ну?.. — встретил его Шереметев вопросом.

— Все в порядке, Борис Петрович, как велели, так и сделал.

— Ну слава Богу! — перекрестился боярин. — И человека не обидели, и… Деньги взял?

— Конечно, взял. Кто ж от серебра отказывается.

— Ну и хорошо, ну и прекрасно.

Адъютант спускался вниз в остерию повеселевшим, в кармане позвякивало серебро, где-то ждала его черноглазая, огневая венецианка, с которой наверняка найдут они укромное местечко для любви и наслаждения. Порукой тому пять талеров, нежданно свалившихся с неба.

Однако Кутини не забыл русских друзей, появился где-то дней через десять и первым делом справился о здоровье его превосходительства.

— Здоров, слава Богу, — отвечал Шереметев, не сморгнув глазом.

— Значит, едем в Падую.

— Падуя? Где это?

— О-о, это недалеко. Доберемся в один день. Сам дож просил меня свозить вас в этот город.

Ехали сушей в крытой карете, и всю дорогу Кутини говорил, говорил, показывая то направо, то налево, называя пробегающие за окном деревушки и даже отдельные здания, сыпля, словно горохом, именами их хозяев. Более того, сообщая, у кого из них сколько виноградников, у кого хорошее вино, у кого не очень. Кто умеет делать сыр, кто плетет отличные корзины, кто делает столы и стулья…

— Сейчас заедем к моему другу Бертучи, — пообещал Кутини. — Перекусим, выпьем хорошего вина. Передохнем часок, пока возчик покормит коней.