Сергей Мосияш - Фельдмаршал Борис Шереметев

Ренне и Чириков подошли к столу, на котором была разостлана подробная карта Молдавии и прилегающих территорий.

— Вот Браилов, — ткнул Петр мундштуком трубки в карту. — После захвата его и магазинов немедленно шлите нам о том реляцию.

— Нам там оставаться? — спросил Ренне.

— Нет. Вы должны двигаться на Галац, чтоб соединиться с нами, увозя с собой провианта сколь можете, особенно муки.

Старайтесь на обратном пути избегать стычек, без пехоты и артиллерии вы проиграете сражение. А мы постараемся отвлечь внимание визиря на себя.

Переправа армии на правый берег началась в тот же день. Если для конницы это не представляло большого труда, то для артиллерии, для тысяч телег, для стада быков и овец пришлось строить наплавной мост из лодок, бревен и плах. На все потратили два дня с лишком.

Армия неспешно двинулась вдоль реки. Ренне и Чириков 30 июня с кавалерией отправились на рысях в сторону Браилова. В авангард, шедший в трех милях впереди армии, были пущены войска генерала Януса, державшие все время связь со штабом армии. Именно от Януса ждали первого сообщения о противнике, но 5 июля прискакали из арьергарда и сообщили фельдмаршалу:

— Турки переходят реку сзади армии.

— Значит, окружить хотят, — сказал Шереметев и приказал Алларту: — Людвиг Николаевич, пошли разведчиков за «языками». Идем как слепые. И вели усилить арьергард.

Уже на следующий день к фельдмаршалу были доставлены первые пленные — два турка и один крымский татарин. Никто из них по-русски не разумел, пришлось прибегнуть к услугам переводчика. И не только его, призвали и полкового профоса, дабы помог туркам развязать языки.

— Спроси янычар, кто визирь и сколько он привел войска? — велел Шереметев переводчику.

Тот выслушал пленных, перевел:

— Войском командует визирь Балтаджи, всего у него с пехотой и конницей сто двадцать тысяч.

— Сто двадцать, — удивился фельдмаршал. — Врут, поди. Это с крымчанами? Спроси.

— Нет. У хана своих семьдесят тысяч.

— Н-ничего себе, — проворчал обескураженно Борис Петрович. — Стало быть, врали наши шпиги и господарь вкупе с имя. А пушек? Спроси.

— Пушек, говорят, триста.

Фельдмаршал велел еще «языков» изловить: не верилось ему в эти страшные цифры, превышение над русской армией в пять раз.

Увы, новые «языки» называли приблизительно те же цифры. Шереметев доложил царю о показаниях «языков».

— Новость неприятная, — согласился Петр. — Но надо пережить. В Полтаве ж мы выставили втрое меньше против шведов.

— Но там зато какой резерв был, государь.

Седьмого июля прискакал от генерала Януса посыльный и сообщил, что турки уже у Прута, и янычары переправляются на этот берег.

— Передай генералу: пусть отходит к нам и в драку не ввязывается, — приказал Петр. — Борис Петрович, пошлите кого к Ренне, пусть тоже идет на соединение с армией с тем провиантом, который успел взять. Надо всех собирать в один кулак.

Янус отступал, преследуемый янычарами, и едва его конники миновали свои рогатки и пушки, установленные уж за ними, как рявкнула артиллерия. Завизжала картечь. Турки откатились, но вскоре заговорила их артиллерия.

Вечером на окружающих высотах замаячили конники крымского хана.

— Здесь узкое место, государь, — доложил фельдмаршал царю. — Завтра они с высот расстреляют нас как куропаток. Надо отойти на более удобные позиции.

— Командуйте, фельдмаршал.

Восьмого июля чуть свет начался отход русской армии. Турки, сочтя это отступлением, цепко преследовали русских. Но усиленный арьергард, которым теперь командовали тот же Янус и Алларт, отбивал все наскоки.

Девятого июля пополудни дошли до Нового Станелища — достаточно просторного места, и фельдмаршал приказал обоз расположить у реки вместе с остатками стада, определив туда же раненых с лекарями и гражданских лиц, каковых было не много. Это Екатерина Алексеевна со своими фрейлинами, канцлер Головкин со своим заместителем Шафировым, с секретарями и подьячими, несколько денщиков царя и, наконец, господарь Дмитрий Кантемир с несколькими слугами.

Вкруг этого лагеря на почтительном расстоянии в боевую линию построилось войско, огородившись рогатками и ощетинясь пушками.

И устройство лагеря, и построение в линию происходило под беспрерывную пальбу пушек и ружей с обеих сторон.

Турки разбили лагерь примерно в версте от русского и оттуда совершали яростные атаки. Едва стихала стрельба, как на поле являлись конные янычары, навстречу им мимо рогаток, сверкая палашами, вылетали остервеневшие от злости и жары драгуны. И начиналась жестокая, страшная своей беспощадностью рубка.