Сергей Мосияш - Фельдмаршал Борис Шереметев

Петр, взобравшись на крышу амбара, наблюдал за сражением в подзорную трубу. А Карл находился невдалеке и крутился на коне, от ярости рвал ему трензелями губы, но прийти на помощь своему погибающему правому крылу не мог. Не оттого, что трусил, а просто не с кем было идти в атаку на русских — при нем было всего двадцать драбантов личной охраны.

Из этой свалки вырвался генерал Роос — командир погибающего полка, подскакал к королю и хотел доложить:

— Ваше величество…

— Назад, мерзавец! — перебил его король. — Как ты смел обезглавить полк?!

— Но нужна помощь, ваше величество.

— Я послал уже. Держитесь. Скоро придет сикурс, и я сам поведу его в атаку.

Карл надеялся, что русские наконец-то решились на генеральное сражение, и теперь с нетерпением ждал прихода свежих сил, чтобы лично повести их в бой и добить русскую армию.

— Где эта старая перечница! — злился Карл на Реншильда и слал одного за другим посыльных, требуя немедленного прибытия в его распоряжение драгун.

Но вот воротился один из посланных.

— Ваше величество, драгуны на подходе.

«Ну, сейчас я покажу вам настоящую сечу, — дрожа от нетерпения, думал Карл (он действительно был лучшим фехтовальщиком своего времени). — В капусту. Всех до единого в капусту. Никаких пленных, никаких «языков».

Он хватался за рукоять шпаги, конечно не думая, что это за оружие. Ему было не до воспоминаний о том, как униженно презентовал ему эту тяжелую длинную шпагу поверженный Август II Саксонский, сей жест которого означал отказ не только от сопротивления, но и от польской короны. Август умолчал, что эта шпага принадлежала ранее русскому царю Петру I, с которым они обменялись личным оружием, скрепляя свой военный союз. Карл и не подозревал, что сжимает рукоять царской шпаги.

Но что это? Чутким, опытным слухом король уловил, что сражение стихает, идет на убыль. И когда он понял, что русские отходят, то, привстав в стременах, вскричал в бешенстве:

— Трусы-ы! Несчастные трусы!

Генеральная баталия, о которой он мечтал, которую искал, опять уплывала из его рук. Он еще не знал, что русские уничтожили два его полка, а главное, что с сегодняшнего дня военное счастье окончательно отвернулось от него.

Когда измученные голицынские батальоны воротились домой, царь подбежал к командиру. Схватил его, мокрого, грязного, в объятия так, что у того затрещали косточки, звонко расцеловал измазанное, пропахшее порохом и болотом лицо.

— Князь Михайла! Великое тебе спасибо от меня и отчины. Ах, как изрядно ты станцевал сей танец в очах горячего Карлуса! Сколь служу, но такой славной игрушки не видал. А сии шведские штандарты, что приволокли с собой орлы-семеновцы, войдут в Москву. Обязательно войдут за твоим полком, волочась по земле и праху. Спасибо, князь Михайла, за сию викторию. Спасибо. Вот уж истина, под селом Добрым добрый учинился почин.

В тот же вечер по приказанию Петра фельдмаршал Шереметев писал реляцию на награждение князя Голицына орденом Андрея Первозванного. Семья кавалеров прирастала.

От Доброго шведы свернули прямо на север, как и прежде сопровождаемые русской армией, которая ни на один день не оставляла врага в покое.

Почему Карл свернул на север? Уж не собирается ли идти на Петербург? Эти вопросы не оставляли в покое царя Петра, а беспрестанно приводимые к нему «языки» разных рангов не могли дать вразумительного ответа.

Если уж генерал, адъютант короля, затруднялся ответить, то что можно было ждать от солдата или капрала. И, как ни странно, этот маневр короля объяснил русским захваченный ими шведский коновод:

— Очень просто, в ту сторону не выжжен подножный корм.

И хотя царя такое объяснение не удовлетворило, ему пришлось поверить, поскольку другого не было.

Иррегулярные части казаков и калмыков беспрерывно реяли вокруг шведов, нанося неожиданные и дерзкие удары и успевая уходить, скрываться от ответных ударов.

Все эти наскоки выводили Карла из равновесия, он злился на русских, что воюют не по правилам: не хотят скрестить оружия в честном бою. Он жаждал генерального боя, а русские не давали его, оттого у короля сложилось и накрепко закрепилось ошибочное мнение, что русские трусы и воевать не умеют. Даже потеря двух полков на Черной Наппе не поколебала этого мнения. Это казалось ему случайностью.

На подходе к деревне Раевке Карл увидел впереди о правую руку русскую конницу. Решив, что это опять казаки, он приказал:

— Атаковать и уничтожить.