Вук Драшкович - Ночь генерала

Как хочется курить, страшно, невыносимо. Придется просить часового дать мне огня. Лицемеры! Разрешают табак и сигареты, а спички не дают. Этого требуют тюремные правила, а правила они соблюдают. Правила! Они и правила! Звучит так же, как дьявол и крест. Спички они мне не дают только потому, что хотят, чтобы я просил, чтобы ради каждой сигареты или трубки я перед ними унижался. Нет, нет. Я выдержу. Хотя бы этой ночью я должен выдержать. Я не обедал, не ужинал, даже не попробовал черешню, которую принесла Елица. Чего ж мне курить? Чтобы мне не стало плохо в могиле, если меня расстреляют голодным и ненакурившимся?! Со всеми моими потребностями и желаниями покончено. Скорее бы рассвело…

Возможно, возможно! Может быть, они будут по радио транслировать и мой расстрел? Все-таки они меня расстреляют. Мангал не повторят. К чему? Они меня расстреляют. Боже, дай мне силы, дай ясного ума, твердого шага и сильного голоса, если расстрел будет передаваться по радио… Но что я скажу? Что я скажу, если мне не хочется говорить? А я должен… именно должен. Я утром буду командовать своим расстрелом! И если будет трансляция, я отдам свой последний приказ. Я скажу… это должна быть короткая и быстрая команда, чтобы они не успели выключить микрофон. Я скажу: да здравствует Равна Гора, слава героям! Нет, это ничего не значит и ничего не даст. Я отомщу Сербии! Отомщу, да. Я крикну: позор тебе, Сербия! К оружию, Сербия!

Звучит хорошо, только, наверное, слишком длинно, и они могут… ничего они не могут. Я скажу это со страстью и быстро. Моя предсмертная команда разнесется по всей стране и всколыхнет это болото смрада и страха. Поднимется каждый, в чьем сердце еще жива Равна Гора. Людей всколыхнет моя смерть и чувство стыда за то, что они не освободили меня. Тысячи, тысячи и тысячи выступят с моим именем на устах. И прольется кровь, много крови! Недолго после такого продержится на троне товарищ маршал, недолго… Долго, долго! Народ безоружен и голоден, а они сыты и вооружены. Эти палачи устроют настоящую мясорубку, перебьют и спалят пол-Сербии! Америка и Франция и пальцем не пошевельнут, а англичане… эти будут ликовать. Нас, несчастных, скорее Сталин возьмет под защиту, чем они. Нет, я ни в коем случае не должен толкать Сербию в эту пропасть. Пусть этим утром со мной будет все кончено. Все. Кончено, конец. Они победили! Утром, на заре, позвонят по телефону своему маршалу и отрапортуют… Кого это еще убили 17 июля? Не помню, а ведь знал. Опять все забываю, самые ясные мысли бегут из головы, так же, как это было на суде…

Никола! Будь ты проклят… Боже, согрешил ли я перед ним? Такой был человек, огромный, просто гора. Страшно поверить, что он мог предать. Но опять же, а кто меня не предал, кто не оставил на произвол судьбы? Король взял сторону Тито, и Черчилль, и Трумэн, и мой сын, и дочь… Все. А я всю мою ярость и беспомощность обрушиваю на Николу. Если меня предали те, кто был больше или ближе его, почему же и ему не предать?! Важно победить, а найдешь ли потом кого-то, кто оправдает тебя, можно не беспокоиться – болтунов в Сербии всегда хватало. Сейчас все кому не лень треплют мое имя, причем стараются погромче, чтобы власти заметили и услышали, все кому не лень поносят моих отца и мать… Вот, сейчас как через запотевшее стекло стало видно ее лицо. Она смеется. Над чем и почему ты смеешься, Смиляна?! Если это правда, что через сорок дней или лет душа человека покидает свою земную родину и улетает на небо… далеко, далеко… когда я был еще в школе, мне так хотелось стать астрономом. Дядья не дали. Они все были офицерами, вот и меня уговорили в военную академию… Сейчас, Смиляна, твоя душа далеко, и ты не можешь видеть… значит, она там наверху с Михаилом! Хотел было подумать: с отцом, но как-то… как-то… должно быть, потому, что я его совсем не запомнил. Как он выглядел? Похож ли я на него? И увижусь ли я с ним там, наверху? Когда же это будет? Дом офицера, а ни одной его фотографии! Из этого дома…

Стыд меня просто раздирает на куски! Какая фальшь, какая несправедливость со стороны неба! Я буду стоять перед этими предателями и босяками как предатель! Бог молчит, Сербия молчит…

Неужели еще хоть где-то могло произойти такое? Король предает свою армию и приказывает ей перейти под команду чужака, единственной целью которого было устранить короля и разрушить Королевство! Да, Петр, история не знает таких примеров. Ведь я тебе говорил: короли не женятся во время войны, да еще на чужбине, а дома людей все меньше и меньше… Ты должен был быть с нами, на поле боя, и мы бы шли на смерть с твоим именем и в сердце, и на устах. Твое появление окрылило бы всех, и все бы решилось. А ты? Послал приказ войскам повиноваться не мне, а Тито, повиноваться твоим злейшим врагам!.. Скандал и предательство. Страшнейшее, немыслимое…