Робин Янг - Реквием

— Не говорите так, Илайя, — произнес Уилл подавленным голосом. — Я не… — Закончить фразу не получилось. Все оправдания бегства из Темпла и отказа от братства застряли у него в горле.

— Ты являлся командором Темпла, человеком чести. Эврар при мне всегда называл тебя достойным сыном своего отца. Тебя избрали главой братства, члены которого сумели подняться над предрассудками своего века. Они трудились на благо всех людей независимо от веры. Ты был таким, Уильям. И каким стал? Злым, ожесточенным. Наемником. Порученцем короля — тирана, вора и лгуна.

— Илайя, прошу вас…

— Филипп такой же злодей, как Эдуард.

Уилл, опустив голову, думал о цели, с какой прибыл в Париж с Уоллесом. С тех пор прошло несколько лет. Филипп продолжал кормить их обещаниями. Уилл думал о мизерных деньгах, которые король давал шотландцам, чтобы они отвлекали силы Эдуарда на севере. Он все это знал, но не позволял себе задумываться. Неспособный двинуться против течения, он старался держаться на воде, дрейфовать. Илайя наконец сдвинул его с мертвой точки.

— Я, — с усилием выдавил он, — не знаю, что делать. «Анима Темпли» возглавил Гуго де Пейро, союзник короля Англии. Тогда в Стирлинге меня должны были на следующее утро казнить, и Эдуард накануне пришел ко мне в камеру. Ему очень хотелось знать, почему я оказался в войске Уоллеса. Так он признался в своем глубоком презрении и к Темплу, и к братству, и к идиоту Гуго, которого цинично использовал, когда была нужда. Нет, Гуго никогда не позволит мне вернуться, я в этом уверен. Робер де Пари, мой единственный союзник в Темпле, и тот общается со мной неохотно. Вот что я наделал. — Уилл вгляделся в свои ладони, почти ожидая увидеть на них грязь. — Моя дочь давно от меня отвернулась. Война, в которой я проливал кровь, затянулась. Уоллес и его люди ушли в подполье. — Он покачал головой. — Понимаете, рабби, я заблудился.

— Надо искать выход. — Илайя нащупал руки Уилла и сжал. На сей раз очень слабо. — Поклянись, что ты будешь искать и найдешь. Поклянись памятью своих близких. Не позволь их надеждам умереть с тобой. Пусть наше дело останется жить в поколениях.

— Но как я смогу?.. — Почувствовав, что руки рабби выскользнули из его рук, Уилл схватил старика за плечи. — Илайя! Вы меня слышите? Я клянусь. Клянусь!

Но мертвый рабби молчал, глядя на него пустыми глазницами.

Темпл, Париж 28 августа 1302 года от Р.Х.

Пламя свечей колыхалось, и Мартину де Флойрану казалось, будто тени чуть покачиваются.

— Спустя сорок дней почерневший и опаленный свирепым солнцем Персиваль прибыл на эту землю и в отдалении увидел разрушенную башню. — Человек в сверкающем плаще, похожем на рыбью чешую, простер руку.

Мартин последовал за ней глазами, и ему показалось, что он видит эту темную башню за спинами выстроившихся вдоль стены братьев в масках. В душном помещении его знобило. Он с трудом подавил желание обхватить свою голую грудь руками. Стоя на коленях в одной лишь набедренной повязке, Мартин чувствовал себя голым под взглядами людей, надвинувших на глаза капюшоны. Его чуть подташнивало. Это началось еще во время ночного бдения, когда он стоял на коленях в темноте, объятый страхом и восторженным предчувствием. Мартин давно с нетерпением ждал этого момента, но когда он наступил, все было не так, как он ожидал. Дядя говорил, что этот замечательный день навсегда останется в его памяти. Но сейчас Мартин не чувствовал ничего, кроме противного страха.

— Персиваль вошел в башню и поднялся по винтовой лестнице в покои на самом верху. Они оказались пусты. На покосившемся помосте стоял сломанный трон. Окна покоев выходили на безмолвную, безжизненную пустыню. Пол вокруг помоста был усыпан человеческими костями.

Человек в плаще отступил в сторону, и Мартин вздрогнул, увидев действительно усыпанный костями пол. Свечи отбрасывали на них красноватое сияние.

— На троне сидел истощенный человек с опущенной головой.

Двое в масках двинулись вперед и раздвинули покрывающую стену черную ткань, которую Мартин прежде не замечал. За ней открылась ниша с помостом, где на разбитом троне сгорбившись сидел человек в плаще с капюшоном. Мартин затаил дыхание. Человек поднялся, чуть подавшись вперед, и простер руки ладонями вверх.

— Служи мне, — прошептал он скрипучим голосом. — Мой народ погиб, моя армия разгромлена. Служи мне.

Мартин посмотрел на братьев в масках, ища поддержки. Но пятьдесят четыре головы белых оленей взирали на него без участия. Человек заковылял к нему, и теперь Мартин мог чувствовать исходящий от него смрад.