Филлип Боссан - Людовик XIV, король - артист

Внутри приводят в порядок апартаменты, но больше всего работают в парке. Однако образ еще неотчетлив, кое-что будет отвергнуто, и это говорит о перемене взгляда на значение Версаля. Обширный план Ленотра не ставится под вопрос, его грандиозные линии и перспективы остаются в силе. Но в момент, когда оперные либретто Кино в большинстве заимствуют сюжеты из Овидия, кажется, что громадный мифологический парк, где царил Аполлон, — на пути трансформации в бесконечную иллюстрацию к «Метаморфозам». Аполлон больше не ко двору: король теперь обитает в этих местах самолично, и любезной его молодости образности больше не требуется. Грандиозный проект Лебрена не будет воплощен в парке — как и его аполлонический плафон в Зеркальной галерее. Вдоль перил партера Латоны и вдоль аллеи, ведущей к Аполлону, поместят, отчасти в случайном порядке, отчасти руководствуясь простой симметрией, копии антиков, выполненные учениками Французской Академии в Риме, больше не заботясь об идейном единстве мифологических сюжетов.

Эволюция Версаля продолжается. Взаимосвязь и различие между самой конструкцией дворца и духом празднеств, которые здесь проходят, между празднествами и мыслями короля о назначении дворца, не исчезают в тот день, когда король делает дворец своей резиденцией. Версаль теперь — повседневность, роскошная, какой ей и следует быть. Это по необходимости предполагает регулярность, если хотите, рутину в сферах музыки, танца, театра, оперы. 16 октября 1682 года, едва вернувшись из Фонтенбло, король предпринимает обширную реорганизацию жизни двора, его механизма, и это касается не только выхода, сна, ужина, совета, охоты, но и того, что называется «развлечениями»: музыки, театра, оперы, балов, игр. Король, устраиваясь в своем дворце, обустраивает также и удовольствия. По понедельникам, средам и пятницам — вечера в апартаментах, по другим дням — комедия или опера, каждое воскресенье — бал. Развлечения подчиняются календарю, чтобы превратиться в рутину.

Вошло в привычку обвинять мадам де Ментенон в несколько тягостной атмосфере этого позднего Версаля Людовика XIV. Мне кажется, это близорукий взгляд. Не она, а Людовик хотел или, по крайней мере, устроил все именно таким образом. Постоянство и размеренность жизни в домашней резиденции — не есть ли это естественное побуждение всякого человека, приближающегося к порогу старости? Что если вместо того, чтобы быть Королем-Солнцем, Людовик XIV всего-навсего обычный буржуа? Что он носит домашние туфли? Что дело идет к концу? Что он прекратил блуждать от Людр к Фонтанж и нашел убежище у камина с доброй serva padrona (38)?

Необходимо остановиться еще на некоторых общих соображениях. В 1683 году, конечно, и речи нет о том, чтобы погрузить Версаль в скуку, совсем наоборот. Нет нужды сомневаться, что, обосновываясь здесь, Людовик XIV представлял себе дворец в прежнем духе — местом театральных и музыкальных представлений. Мольера больше нет, но есть Люлли: этого вполне достаточно. Планировалось строительство большого зала для оперы и балета, располагающего сценой обширных размеров, допускающей большое количество действующих лиц. Вигара-ни, Ардуэн, Мансар начертили планы. Людовик XIV их одобрил и собственноручно подписал 17 февраля 1685 года, сохранились чертежи. Намечалось и строительство другого зала — для него также имеются чертежи. В ожидании, когда это будет сделано, приспособили маленький временный зал во дворе Принцев: он прослужит еще сто лет, а возведение большого оперного театра будет отложено до свадьбы Людовика XVI и Марии-Антуанетты.

Тем временем война с Аугсбургской лигой прервет работы: когда возможно будет их возобновить, будет слишком поздно — привычки установятся... «Ход вещей», как говорит мадам де Лафайет («При взгляде на французский двор все как обычно; существует некий ход вещей, который не меняется: всегда те же развлечения, всегда в то же время и всегда с теми же людьми...»).

Но нужно хорошо уяснить себе, что не таков был Версаль десятью годами ранее и что он был задуман как средоточие славы и удовольствий. И если хорошенько вникнуть в эту настойчивую идею короля, то становится ясно, что союз славы и удовольствия с необходимостью подразумевал изобретательность, творчество, новизну, театр, оперу, комедию, музыку. Жизнь распорядилась иначе. Однако не будем забывать, что если в Версале не построили театра, то не построили и церкви. Церковь была временной, как и зал для комедий. Она просуществует тридцать лет. Задуманная в 1682, начатая в 1689 и законченная в 1710 году постоянная церковь в итоге прослужит только последние пять лет перед смертью Короля-Солнца. Поэтому не будем возлагать ответственности за непостроенный театр на ханжество: ответственны войны, состояние финансов и только во вторую очередь — начиная с 1694 года, когда Боссюэ станет с кафедры метать громы и молнии по адресу комедии — подозрительность набожных в отношении театра.