Сергей Марков: Юконский ворон

«Добрый русский доктор», первый президент сената Гавайских островов Николай Судзиловский, отдавший много сил борьбе за независимость народа Гавайских островов, был революционером, — ему пришлось бежать из России от преследования царских жандармов в 1874 году. В 1905 году он перебрался в Японию — там он вел работу среди русских пленных, издавал для них газету и снабжал их революционной литературой. В числе его сотрудников был баталер с броненосца «Орел» А. С. Новиков, будущий автор «Цусимы».

Среди героев книги «Вечные следы» есть и такая колоритная фигура, как Василий Мамалыга из Бессарабии, — на парусном судне «Гордость океана» он доставлял порох и свинец боровшимся против голландских колонизаторов повстанцам острова Ломбок в Индонезии и помогал им советами. Колонизаторы захватили Мамалыгу в плен и приговорили его к смертной казни. Протесты голландской общественности вынудили суд заменить русскому моряку смертную казнь двадцатилетним тюремным заключением, впоследствии он был досрочно освобожден. Какой была его дальнейшая судьба — неизвестно. Марков установил, что в 1899 году Мамалыга вернулся в Россию.

Сколько их, безвестных российских людей, прошло по дальним тропам всех шести континентов земного шара, свершая великие географические открытия (лишь один Коцебу на своем «Рюрике» открыл в Тихом океане 399 островов), неся свет цивилизации, высоко держа флаг Родины!

Из книг Сергея Маркова вы узнаете и историю «Васькиного мыса», открытого русскими в глубине Африки на озере Рудольфа, и героическую эпопею защитников Албазина — русской крепости в Забайкалье, атакованной несметным китайским воинством, и многие, наверняка до этого вам неизвестные, детали пребывания русских в Бразилии и Индокитае, Индии и Новой Гвинее, на острове Святой Елены и в Афганистане.

Нет на земле такой точки, которая не была бы овеяна российским флагом, «мерцание Южного Креста и величественный ледяной огонь северного сияния озаряли паруса русских людей», писал в присущей ему поэтической манере Сергей Марков.

Вечные следы, оставленные мужественными героями книг Маркова, были засыпаны пылью веков, и нужен был величайший труд, чтобы вновь обнаружить их и представить на суд истории. Поиск этот и стал делом всей жизни Сергея Маркова.

Юрий Жуков

Палисады редута трещали от мороза.

В ночной тишине раздавались звуки выстрелов: это лопались лиственничные бревна. И хотя большая русская печь топилась круглые сутки, тепло недолго держалось в жилье. Игольчатый иней светился в углах комнаты и на косяках дверей. Он казался розовым от отблеска жаркого огня в печи.

Светлоглазый Егорыч — начальник Михайловского редута в Русской Америке — сидел за большим столом и, поминутно снимая нагар со свечи, заполнял страницу в книге о приезжающих в редут по служебным делам. Книга эта в то же время была и дневником жизни редута. Егорычу давным-давно следовало бы сделать записи, но он ленился. Вот уже два месяца прошло с тех пор, как новый человек появился в жилье, все это время он бродил по тундре и в редут приходил только для того, чтобы разобрать свои бумаги.

Разговаривал приезжий мало, и Егорыч — человек разбитной и словоохотливый — сначала даже обижался на него. На вопрос о том, что нового в Ново-Архангельске, гость ответил, что он не знает ничего, так как столицу Русской Америки покинул давно и бродил все это время то по берегам Колошенских проливов, то у Чилькута, то по глухим тропам Кенайского полуострова.

Начальник Михайловского редута пытался было расспросить его о цели этих скитаний, но тот не захотел пускаться в лишние разговоры. И Егорыч лишь вздыхал, в который раз перечитывая врученную ему бумагу. В ней предписывалось оказывать новому человеку всевозможное вспоможение, давать провиант и всякие припасы, находить для приезжего знающих проводников, обеспечивать ему средства передвижения, невзирая на время и расстояние. Судя по всему этому, приезжий должен быть важной птицей, но в то же время он даже не носил флотской формы, а в бумаге именовался просто «лицом, временно состоящим в службе и распоряжении у Российско-Американской компании». Все это сбивало с толку и мучило Егорыча. Старовояжный охотский подштурман чувствовал, что этот новый для него человек — лицо далеко не простое и уж наверно из флотских. И Егорыч, поскрипывая гусиным пером, прилежно выводил в книге Михайловского редута: «…1842 года… Прибыл в редут не имеющий чина Лаврентий Алексеев Загоскин с особой бумагой от господина главного правителя Российских колоний на островах и твердой земле Северо-Западной Америки…» Немного подумав, Егорыч дописал: «…для испытания натуры сих мест…» Это выражение ему очень понравилось. Оно, как ему казалось звучало красиво, веско, как бы приоткрывало завесу тайны, за которой скрывались подлинные занятия пришельца. Куда хочет идти он в такой мороз? Отказался от лыж и собак, сказав, что лед на Квихпаке свободен от снега. Упрямец, ему нужно идти обязательно руслом реки. Приказал разбудить себя, как только начнет светать. А пока спит на широких нарах в углу бревенчатого зимовья, и пар от его дыхания клубится над ним. Нужно будить этого молчаливого загадочного человека. А мороз звенит за окном! Вот опять раздался короткий выстрел: лиственница треснула от мороза. В такую пору за палисад не выгонишь и собаку.