Том Холт - Песенка для Нерона

Никаких дел в городе у меня не было, поэтому я добрел до постоялого двора, заплатил, забрал лошадь и отправился домой. Было бы неплохо выпить, но все винные амфоры Бландиния с моей дорогой матушкой недавно перенесли из амбара во внутреннюю комнату, где я раньше спал — видимо, для того, чтобы не выходить из дома под дождем или по темноте. Я распахнул дверь сараюшки и ввалился внутрь, чтобы обнаружить там Птолемея и Смикрона, занимавшихся любовью на матрасе.

— Извините, — пробормотал я и кинулся в хлев, где корова бросила на меня злобный взгляд, а пес попытался укусить.

О, прекрасно, подумал я.

Сидеть в одиночестве в хлеву довольно скучно, так что я взял мотыгу, лопату и пошел на двухакровый участок, чтобы окопать посаженные недавно виноградные лозы. Они, для разнообразия, были рады меня видеть, хотя, может быть, просто притворялись из вежливости. Спина сразу разболелась, но я продолжал работать из чистой вредности еще час или около того.

Потом кто-то окликнул меня по имени. Я оглянулся. Оказалось, это другой мой сосед, довольно приятный на свой лад мужик, которого звали Деметрий.

— Кое-кто тебя разыскивал, — сказал он. — Чужеземец.

Спокойно, сказал я себе; в Филе слово «чужеземец» не обязательно означает не-грека или даже не-афинянина; это вполне может быть кто-то из города, из Паллены или Ахарны.

— Серьезно? — сказал я. — Он сказал тебе, как его зовут?

Деметрий вскинул голову.

— Он только спросил, знаю ли я, где можно найти крысолицего чувака по имени Гален. По правде говоря, мне не понравился его вид, так что я сказал, что никогда не слышал ни о каком Галене. Извини, ты не ждал никого в гости?

— Нет, — сказал я. — И как выглядел этот мужик?

— Чужеземно, — сказал Деметрий. — Здоровый, грубого вида, соломенные волосы редеют на макушке. Одет с понтами, впрочем. Я решил, что он из вышибателей долгов или от правительства. В любом случае, надеюсь, я не ошибся.

Я пожал плечами.

— Не припоминаю никого похожего, — сказал я. — И я слишком стар, чтобы заводить новых друзей. Спасибо.

— Да не за что. Если он еще раз появится, дам тебе знать. Когда он уже ушел, я было подумал — а вдруг это твой старый армейский приятель или типа того.

Я вскинул голову.

— Как выяснилось, у меня не было друзей в армии, — сказал я. Он не знал, как это понимать, но ничего не спросил. Мы немного поговорили о винограде и он ушел домой.

Мне удалось сохранить самообладание в его присутствии, но скажу вам честно, я был напуган. В моем прошлом не было никого, кого я был бы рад снова увидеть — уже не было — и я не думал, что этот парень был законником, который пришел сообщить мне, что у меня, оказывается, был дядя в Коринфе, который умер и оставил мне целое состояние. Вопрос заключался в том, что делать дальше.

Инстинкты говорили: беги. Не трудись даже заходить домой за сменой одежды, он может быть уже там. В конце концов, я был обут; это будет не первый раз, когда я отправляюсь в дальнее путешествие, не имея ничего, кроме пары башмаков. Но меня охватила усталость; я устал от путешествий, устал вообще от всего.

Знавал я одного парня — здоровенного толстого мужика — так вот он как-то заработался и слишком поздно заметил, что на поле забрел бык. Бык атаковал его, а он стал убегать, но поле окружала каменная стена, слишком высокая, чтобы перепрыгнуть; так что ему ничего не оставалось, кроме как продолжать в том же духе. И вот он бежал, а бык бежал за ним, и так они бегали, пока чувак не выбился совершенно из сил, а ноги у него стали как щупальца осьминога — мягкие и гнулись во все стороны. И тогда, — рассказывал он мне, — я сказал себе, да кой хрен, он меня всего лишь забодает. Он перестал бегать, и бык тоже перестал. Некоторое время они стояли так и таращились друг на друга, а потом бык отошел в сторонку и принялся пастись, а мужик добрел до ворот и был таков.

Так почему нет? — сказал я себе. Это не может быть Аминта, потому что я собственными глазами видел его смерть. Вряд ли это Стримон, потому что Стримон, скорее всего, тоже мертв.

Это может быть кто-то еще из примерно миллиона людей, которым я так или иначе насолил в старые времена, но опять же, это мог оказаться кто-нибудь совершенно другой; скажем, ищущий работу бездельник, случайно услышавший где-то мое имя. По правде говоря, если бы мне сказали о нем в какой-нибудь другой день, то я вел бы себя совершенно иначе. Но после всего, что произошло сегодня, меня было уже не прошибить.

Я посмотрел на небо. Оно уже начинало темнеть и я решил, что Птолемей и Смикрон, наверное, закончили, так что можно было, не опасаясь, вернуться в сарайчик и немного поспать. И я не торопясь пошел домой. В сарае никого не оказалось, поэтому я забрался внутрь, скинул сапоги, улегся на свой матрас и заснул.