Жорж Бордонов - Вильгельм Завоеватель

А избавиться от честолюбия мне невольно помог Герар. Из Фландрии он возвратился, исполненный радости и душевных сил, — не то, что был до отъезда, и заботило его лишь одно: как бы не опоздать к великому дню отплытия! Однако вернулся он не один. Из северных краев, где туманов и дождей куда больше, нежели у нас, он привез девушку по имени Жакетта, — воздушное созданье, молчаливое, улыбчивое и не сводившее глаз со своего юного супруга, который, оказывается, нарушил наш юношеский обет. Во Фландрии, куда его отправили с поручениями, и с коими он, по обыкновению своему, справился довольно живо, Герару и приглянулась красотка Жакетта — он с первого взгляда полюбил ее, а следом за тем и женился.

— Не серчай, дружище, — утешал меня Герар, — она же дочь досточтимого и благоденствующего письмоводителя [41] Письмоводитель — в средние века переписчик, писарь при нотариусе. , вхожего во дворцы фландрских графов! Тамошние горожане побогаче наших — возьми хоть Руан, хоть Сен-Ло. Живут они бурной, полнокровной жизнью, да и прав и свобод у них побольше, нежели у нас, однако все это досталось им за дорогую цену. В жилах у них течет благородная кровь, и уж постоять за себя они умеют: случись какая напасть, тут же закрывают лавки, надевают кольчуги, мечи наголо и… Такая жизнь как раз по мне. Я тоже пришелся им по нраву. Едва отец Жакетты узнал, что родитель мой торгует мехами, он тотчас обстряпал все как надо. Правда, поначалу он было принял меня за проходимца — рыцаря удачи! Ну а уж потом отдал за меня свою дочь как миленький, а она, душечка моя, только этого и ждала!

— Герар, — вознегодовал я, — но ты же не имел права так поступать! Ведь срок службы у тебя еще не истек. Герцог за это тебя по головке не погладит. Да и потом нам скоро в поход. Что станется с Жакеттой? Она же не поплывет с нами за море!

— Бедняжка уже побывала в Арденнских лесах и еще в незнамо каких дебрях, где волков да прочих зверюг, тех, что о двух ногах, и не счесть. Она молодчина! Спать ей приходилось то под звездным небом, то на придорожных постоялых дворах. Так неужто ты думаешь, что она грезит об одном лишь покое?

Потом он как рявкнул мне в ухо:

— Но это еще не все! Надеюсь, придет срок, и она подарит мне сына, такого же розовощекого и светлокудрого, как мы с нею.

— А сейчас-то ты что думаешь делать с Жакеттой?

— Спроважу ее в Сен-Ло. Пусть отец порадуется.

— И это я слышу от тебя!

— Погляди-ка сюда, братишка. Мы приехали не с пустыми руками — посмотри, какая большая у меня мошна, и к тому же звенит!

С этими словами он извлек дивный кошель, полный серебра и злата, и, подмигнув мне, прибавил:

— Это на домишко с лавчонкой — так что она будет хозяйничать в лавчонке, и пусть себе копит деньжата, покуда я буду в отъезде. Ну, что скажешь? Как тебе мои планы?

— Но разве не ты чуть ли не каждый божий день твердил мне, что о том, чтобы кому-то из нас жениться, не может быть и речи, потому как наша дружба превыше всего?

— Какой вздор! Я же говорил о сарацинке, а не о розовощекой, с локонами цвета спелой ржи, доброй и скромной христианке, выросшей в благоденствующем доме, а не на дорожном распутье или под сенью лесных дерев.

Как часто бывает, что по неведению счастливчики задевают за живое тех, кого счастье обошло стороной! Какие жестокие раны наносят они другим, пусть даже невольно, своими пылкими речами, поступками, даже одним своим видом! О нет, я нисколько не ревновал Герара, просто своими словами, исполненными счастья и радости, он, сам того не ведая, ранил меня в самое сердце. В этой жизни ему все удавалось, словно по мановению волшебной палочки. Нисколько не тушуясь, Герар представил свою молодую жену герцогине Матильде, а после и герцогу. Ему так здорово удалось все изобразить, что вместо укоров он получил позволение препроводить Жакетту в Сен-Ло, правда, с одним условием: за любовными утехами не забыть, что великий день уже не за горами. Свою победу он закрепил такой вот дерзкой речью:

— Досточтимый сир, всему виной только вы, и я благодарен вам за это — за то, что жена моя родом из Фландрии. Ведь и сами вы в свое время поступили точно так же. Ваш пример вдохновил меня, к тому же я твердо знал — что бы ни случилось, вы поймете меня и простите.

Герцог как ни силился, не смог удержаться от смеха. И все же, я думаю, слова Герара были исполнены лукавства. Он произнес их с нарочито покаянным и пристыженным видом, как и подобало в его положении, — ну и шельмец! Как бы то ни было, а герцог добавил в его мошну еще добрую пригоршню звонких монет — от себя лично, после чего наши молодые отбыли восвояси. По обычаю, я немного проводил их, и, покуда мы ехали, на душе у меня просто кошки скребли. Потом их резвые лошадки, звеня колокольчиками, продолжили свой путь без меня: погруженный в горестные раздумья, я остался стоять посреди дороги и долго глядел им вслед. По возвращении во дворец я принялся нещадно корить себя за безрассудную робость, нерешительность и застенчивость, за свой слабый характер: ибо я походил на того коня, что, завидев препятствие, сначала застыл, как вкопанный, а потом вдруг начал метаться — всем на смех. Я решил, что хватит сидеть сиднем и ждать у моря погоды, и тотчас же направился к сиру Вильгельму. Не мудрствуя лукаво, я испросил у него разрешение ненадолго отлучиться в Реньевиль: