Вячеслав Софронов - Путь диких гусей

— Они, — ответил не задумываясь хан, — выполнят мою волю. А кто откажется… — Он красноречиво сжал пухлый кулак и выразительно потряс им.

— Что ж, — проговорил, усмехаясь, шейх, — с тебя и начнем.

От предложенных блюд гости пришли в приятное расположение духа и повели беседу о преимуществах веры, которую они принесли с собой.

Соуз-хан слушал почтительно, кивал головой, показывая всем своим видом, что согласен с ними полностью. Затем Сеид повторил вопрос, согласен ли он принять веру правоверных мусульман и готов ли это сделать именно сейчас. Соуз-хан торопливо закивал и ответил: "Да". Сеид встал, уперевшись головой в полотно шатра. Поднялись и остальные, встав вокруг него полукругом. Перед ними стоял напрягшийся и немного волнующийся Соуз-хан.

— Повторяй за мной, — обратился к нему Сеид, — верую в Аллаха и в пророка его на земле.

— Верую в Аллаха и пророка, — тут же откликнулся Соуз-хан.

— Три раза, — властно приказал шейх.

Когда хан выполнил это, то велел ему встать на колени и поклониться на все четыре стороны света. Тот выполнил и это. Потом шейх раскрыл Коран и прочел суру о власти Аллаха над всем сущим на земле.

— А теперь сними штаны, — потребовал он тоном, не терпящим возражений.

Соуз-хан растерялся и, выпучив глаза, в недоумении переспросил:

— Что снимать, уважаемый?

— Штаны нужно снять, — шейх для верности показал, какую часть одежды тот должен снять.

— Штаны-ы-ы? — засомневался тот окончательно. — А зачем? Я мужчина. Разве не видно? — И он дернул себя за жидкую бороду. — Соуз-хан есть мужчина и жены есть. И довольны…

— Вай-вай. Разве я не вижу, кто передо мной. Мужчина. Пусть будет мужчина, — шейх начал терять терпение, — мужчина, который верит в Аллаха, должен иметь обрезанную плоть… — Он не успел закончить, как хан взвился при слове "обрезанный" и ринулся к выходу из шатра.

Кто-то из стоящих на его пути успел подставить ногу, и он растянулся на земле. Тут на него навалились несколько воинов охраны и потащили обратно к центру, где стоял наготове уже помощник шейха с маленьким ножичком и щипчиками. При виде инструментов хан взвыл окончательно и забился в руках, брызгая слюной.

— Я мужчина! Мужик! Слышишь, верблюд поганый? Не хочу! Не хочу! Не хочу!

Сеид сделал знак, и с хана быстро сорвали штаны, обнажив его толстый, висящий пузырем живот, покрытый редкими волосками, и все, что находилось ниже. Хан вперился взглядом в наклонившегося над ним помощника шейха и, выбрав момент поудачнее, лягнул того ногой прямо в плоский нос. Теперь взвыл тот, рухнув от внезапного удара на лежащие рядом подушки. Ему было не столько больно, сколько обидно за строптивость хана и подлость удара.

— Ax ты, сука, — выругался он, вставая, и залепил хану сильнейший удар в переносицу. — Я тебе сейчас и взаправду все отрежу. Будешь тогда своим женам сказки рассказывать, какой ты был хороший мужчина!

Он для верности поддал тому сапогом меж ребер и велел связать и положить на пол.

Приказание с готовностью исполнили, но тут снаружи раздался шум, и в шатер просунулись лица ханской челяди, привлеченной криками хозяина, который не желал лишаться своего мужского достоинства. Увидев хана со спущенными штанами и разбитым носом, они громко завопили и побежали по городку с криками: "Повелителю кишки выпускают! Караул! Спасайте нашего господина!" Шум поднялся невообразимый, и шейх уже жалел, что связался с глупым ханом, который никак не хотел становиться мусульманином окончательно. Пришлось всем воинам с оружием в руках выйти и встать на защиту. Сеид наклонился к самому лицу Соуз-хана и громко проговорил:

— Послушай, дурак! Делать тебя евнухом мы не собираемся. Тебе отрежут лишь кончик плоти. Понимаешь? Самый кончик… Совсем чуть-чуть. Чтобы все могли признать в тебе истинного мусульманина.

— Это кто же будет узнавать, кто я, таким способом? — изумился связанный хан. — Нет, прошу тебя, не надо, мне и кончик жалко.

— Аллах! — коротко ответил шейх и отошел.

— А-а-а-а! — протянул Соуз-хан и приготовился к самому худшему.

А шум снаружи все нарастал, Сеид понял, что без вмешательства хозяина толпу унять не представляется возможным и, как только маленькая операция была закончена и хану для верности забинтовали предмет его мужской гордости, велел тому показаться собравшимся.

Хан проковылял, морщась, к своему народу и торжественно объявил, немного краснея и смущаясь, что он принял новую веру, которую проповедовал на земле пророк Магомет, и призвал всех сделать то же самое.