Вячеслав Софронов - Хан с лицом странника

Халик растерялся, испуганно захлопал короткими ресницами и, открыв рот, смотрел за соколом, который словно дразня, кружился неподалеку.

— Подожди, хан, — Анна подняла вверх правую руку, — он сейчас сядет. Давайте отъедем немного в сторону.

Кучум, не переставая ругаться, выхватил плеть, собираясь проучить коротышку, но присутствие девушки смущало его, и он отъехал к зарослям тальника. Халик и Анна тоже спрятались в кустарнике. Сокол, убедившись, что люди ему более не угрожают, вновь опустился на сбитого им селезня. Кучуму без труда удалось набросить на него халат и надеть на голову шапочку.

— Своего сокола я поймаю сама, — улыбнулась Анна и пошла одна по высокой осоке, раздвигая ее руками.

Кучум не видел, как ей это удалось, но вскоре она победно подняла левую руку, на которой сидел, взмахивая крыльями, сокол в плотно накрывающей голову шапочке. В правой руке она держала крупного селезня.

— Молодец девка, — хихикнул оправившийся от испуга Халик.

— Помолчи, — перебил его Кучум, — скажи спасибо, что не выпорол тебя прямо при ней. Понял?

— Понял, мой хан. Халик все понял. Прости. Они запускали соколов еще несколько раз и те снова и снова налетали на беспорядочно мечущихся уток, падая с ними на землю, и добивали. Теперь они, уставшие от битвы и отяжелевшие от еды, легко давались в руки.

Но вот с другой стороны озера послышался свист, крики и Кучум увидел, как стелясь низко над водой, движется маленькое белое облако.

— Гуси! — крикнул он. — Пускай! — и первый подбросил своего сокола вверх.

Анна чуть замешкалась.

— Чего медлишь? Бросай!

Но она лишь отрицательно покачала головой, показывая, что соколу с гусем не справиться, мол, очень большая птица.

— Не твое дело, бросай, тебе говорят! — и он с силой рванул ее сокола к себе.

Тот, словно ждал этого и, сделав небольшой круг, взмыл вверх.

Анна смотрела за его полетом, закусив губу и сжав кулаки.

Выпущенный Кучумом сокол вскоре заметил плывущее над озером белое облако и, сделав несколько уверенных взмахов, оказался над ним. Но, если утки заметив сокола поворачивали к берегу, чтобы укрыться в высокой траве, то гуси, наоборот, устремились к середине озера. Они быстро перестроились, чтобы молодые погодки оказались в центре стаи, а старые и испытанные в многочисленных перелетах самцы заняли их место. Наконец, сокол решился напасть на величавых и, казалось, не замечавших его птиц, каждая из которых была чуть ли не в два раза больше его. Он кинулся прямо в центр стаи, выбрав, по-видимому, кого-то из молодых гусей, но тут же навстречу ему, выставив грозно клювы, устремились два огромных гусака и вынудили свернуть в сторону.

— Что же второй медлит?! — хлестнул в запальчивости себя плетью по голенищу сапога Кучум. — Ему одному не справиться. Вдвоем, вместе надо. Давай, давай! — подбадривал он второго сокола, словно тот мог его услышать.

Но он медленно кружил у берега и, наконец, плавно опустился на вершину одинокого сухого деревца, величественно поглядывая оттуда по сторонам, словно утратил всякий интерес к охоте, людям и всему происходящему.

А тот сокол, что летал над озером, не желал сдаваться. Он летел позади гусиной стаи, уходящей все дальше от берега. Разогнавшись, он снова и снова кидался сверху, пугая молодых гусей, заставляя их выбиваться из общего клина, прижимая все ниже и ниже к воде. Но в самый последний момент вновь набирал высоту, ненадолго оставляя испуганно мечущихся гусей, и налетал уже с другой стороны, грозно щелкая клювом.

— Молодец! Молодец! — кричал возбужденный Кучум, неотрывно следя за соколом, привстав на стременах. — Заставь их упасть в воду!

— Нет! Нет! — замахала руками Анна, будто от ее слов что-то зависело. — На воде ему не справиться.

Но Кучум даже не ответил, может и не слышал вовсе, поглощенный и захваченный охотничьим азартом.

Наконец гуси, оглашая окрестности громким криком, упали на воду на середине озера сбившись в табунок, вытянув длинные шеи, и внимательно следили за парящим над ними хищником. Он проносился столь низко, что едва не задевал крыльями их оранжевые клювы, угрожающе направленные вверх, взмывал ввысь, исчезая из вида, а затем вновь, падая камнем в стаю гусей, пытался заставить их подняться с воды.

— Что я говорила, — не менее возбужденная, чем ее спутник, Анна намотала поводья на правую руку, заставляя коня непрерывно перебирать ногами, пятиться, вытанцовывая под ней, — ему не взять их на воде.