Алексей Иванов - Летоисчисление от Иоанна

Царица звонко захохотала, а потом и сам государь заквохтал, как индюк. Опричники от смеха сползали с сёдел. Ржущий Федька Басманов наклонился и дружески хлопнул Штадена по спине так, что с немца слетела шапка.

— Я горки люблю! — заявила государю румяная Мария Темрюковна.

— Горку-то почто построили? — спросил Иоанн у Малюты.

Малюта даже испугался.

— Горку?.. — переспросил он. — Просто так горка, государь… Покататься… Или зря?..

— Не зря, — успокоил Иоанн и начал выбираться из санок.

Малюта поспешно подхватил государя под руку, помогая.

— Федька, Васька, прокатите государыню! — распорядился Иоанн.

Расстрига Вассиан спрыгнул с коня и незаметно приблизился к государю. Его место сейчас — рядом, под локтем.

Вассиан давно уже не был человеком. Давно уже не было черты, через которую он бы не переступил. Но перейти предел не в одиночку, а сразу всей державой, — такого наслаждения Вассиан ещё не испытывал. И до него оставалось уже рукой подать.

Басманов и Грязной втащили расписные санки государыни на верхушку горки, примерились, столкнули вниз и засвистели.

Иоанн ждал царицу под горкой, у края наезженной дорожки, по которой должны были пролететь санки. Санки стремительно неслись к Иоанну с крутизны ската. Царица смеялась и махала Иоанну рукой.

— Гляди, государь! — вдруг восторженно завопил Вассиан, хватая царя за рукав и указывая на царицу. — Блудница на Звере!..

Иоанн дико вперился в санки Марии Темрюковны. Спелый закат над Москвой сделал всё вокруг синим и багровым. В сумерках то ли тень нашла на глаза государя, то ли вещи раздвоились. Иоанн воочию увидел, что санки и царица страшно преобразились.

На царя Иоанна мчались не санки с царицей, что весело махала рукой, а огромный багряный Зверь с прекрасной и богато одетой Блудницей на спине. Две лебединые головы у санок были как два рога у Зверя. В поднятой руке царицы-Блудницы словно вспыхнула Чаша.

Иоанн развернулся и со всей силой ударил Вассиана в ухо. Вассиан кувыркнулся в снег.

— Чего брешешь, еретик?! — заорал Иоанн.

Расстрига первым понял его величие, но — анафема на еретика! — решил, что государь — не Исус, а сатана! Расстрига видел только смерти и казни… Он не видел, что Иоанн спасает, как и должно Исусу!

Иоанн обвёл взглядом пыточный городок. За спиной царя в санках пронеслась хохочущая царица, но Иоанну уже не было дела до неё.

Виселицы, колья, плахи, столбы, рогатки… Это всё — чтобы расточить души изменников. А где рай для спасённых, если он — Исус?

Но пока есть враги, рай не выстроишь, как можно выстроить ад. Рай — он там, на небесах. Он тоже принадлежит царю-Исусу, но как показать его смердам? На руках до неба никого не поднимешь!

Это церковь должна сказать, что Иоанн — пришедший Исус! Нет, даже не церковь, кто ей поверит после низложения митрополита… Должен сказать Федька! Упрямый дурак, навечно замурованный в келью! Он, говорят, чудеса начал творить, стал святым… Пусть он, ненавидящий, вознесёт десницу Иоанна и возгласит: «Се Исус!» Тогда не только ад, но и рай — Иоанновы.

Иоанн как одержимый бросился к Малюте и вцепился в отвороты его тулупа.

— Забыли! — взвыл Иоанн. — Забыли ведь, Лукьяныч!.. Глаза он мне отвёл!.. Ещё одно дело не доделали!..

— Всё доделаем, государь!.. — испуганно и торопливо обещал Малюта. — Всё доделаем!.. Волю дай!..

Иоанн бросил Малюту и быстро пошагал к стоящим вдалеке санкам царицы.

А Малюта кинулся в другую сторону. Там в сугробе лежал и плакал мальчик — Гаврилушка. Малюта подхватил его и притиснул к груди, обнимая.

— Ах ты, горюшко моё!.. — плачуще шептал Малюта. — Говорил же тебе тятька — не бегай!..

Белёные стены и башни монастыря закат покрасил розовым и сиреневым. Зимние облака лежали над Москвой полосами, и к ним поднимались столбы городских дымов. На улочках потемнело.

В сумерках к Святым вратам обители подъехали конные опричники, сопровождавшие царский возок с двуглавыми орлами на дверках. Из возка выбрался Иоанн в расстёгнутой шубе.

Пока государь на мосту через ров крестился под надвратной иконой, к нему подошёл Малюта.

— Господи, прости! — искренне попросил у Бога Иоанн. — Лукьяныч, я с ним наедине поговорю. А ты смотри.

Малюта молча поклонился.

— Ежели я его поцелую… — задумчиво продолжил Иоанн, — зайдёшь за мной и… и… Сам знаешь.

— Как не знать, государь, — снова поклонился Малюта.

Серафим на скамеечке сидел у двери в келью митрополита. Вдалеке гулко затопали сапоги, которых монахи никогда не носили, и Серафим вскочил.