Жорж Бордонов - Копья Иерусалима

— Веревку! — кричали вокруг. — Это лжепилигрим!

Но тут вмешалась Жанна и добилась его помилования.

Весна наступала вместе с нашим продвижением. Путь из Ангулема в Суйак, а оттуда к Муассаку с его прекрасным аббатством был не чем иным, как прогулкой среди зеленеющих лугов и виноградников. Каким миртам и ясным было все вокруг! Разбуженные весенним теплом расцветали цветы на лугах и на деревьях, и насколько же они были ярче, богаче и разнообразнее, цветов скудной земли Молеона! Леса были светлыми рощицами, в которых приморская сосна росла бок о бок с ивой и каштаном. Своими воздушными кронами они осеняли прекрасные жилища с белыми стенами, нежнейший ветерок играл их ветвями. Жалкие хижины с темными стенами из гранита, крытые порыжелым от осенних ливней камышом, сменились нарядными просторными домиками под круглой черепицей, уютными и приветливыми, с гроздьями винограда над окошками и цветущими полянками перед дверьми. Их свежевыбеленные известкой стены и наличники радовали глаз. Они сияли так же ярко, как и зеркало пруда, игравшего отблесками отвесно падавших лучей. Все было залито этим волшебным светом, преображавшим живые существа и мертвую природу: кровли деревенских построек, башни замка, возвышавшегося над излучиной реки, зеленые кроны деревьев. Ворон здесь было гораздо меньше, чем голубей. Тут и там собирались они стайками и о чем-то ворковали между собой. В людях не было никакой подозрительности, напротив, для каждого встречного была у них в запасе приветливая бесхитростная улыбка, говорившая о великодушии, ироничности и веселом нраве. Их мелодичную речь приятно было слушать. Чувствовалось, что они любили людей и жизнь вообще. Казалось, главная их забота состоит в том, чтобы странник надолго запомнил их деревеньку. Все дома в деревне были щедро изукрашены, но в этой чрезмерности угадывались хвастовство и дух соперничества: каждый стремился устроиться богаче, просторнее своего соседа. Нельзя сказать, чтобы хромала их вера, но эти ясные сумерки, жемчужные зори, благостные небеса отнюдь не способствовали глубокому самопогружению.

— Добрые люди, — говорили они в простоте сердечной, — Господь Бог не хочет смерти грешника. Для того чтобы заслужить Его милость, надо только заботиться о своей жене и о своем винограднике, воспитывать детей в трудолюбии, добывать хлеб свой в поте лица, жить в добрососедстве и добродушии, быть верным товарищем в несчастии, помогать бедному да скончать дни свои в мире и довольстве самим собой. Ведь если ангелы пребывают в веселье, отчего же не радоваться и нам всему тому, что мы имеем?

В этом и заключалась вся их философия. Если их спрашивали:

— Что такое, по-вашему, рай?

— Добрая земля, дающая два урожая винограда в год, без заморозков, с ласковым морем, полным рыбой, с солнечными днями и долгими, безмятежными ночами. Вот и все, друзья! Что может быть лучше? Чего еще желать человеку?

При всем том они были красноречивы, чутки, смекалисты; предприимчивы в делах, хоть и отрицали это; хитры в торговле, хотя вполне вероятно, сами не сознавали этого. Как бы хотел я иметь столь беззаботный характер и провести свои дни в одном из этих беленьких домиков! Но при моем темпераменте я не просидел бы на месте и месяца.

— Разве вы торопитесь? Не остаться ли вам на недельку? Говорят, что скоро прибудут еще паломники, а вас теперь слишком мало, чтобы пускаться в дорогу!.. Доблестные воины, неужели вы не выпьете винца? Вам надо подкрепиться и взять с собой запас…

Они были растроганы, когда прощались с нами. Однако я уверен, что в глубине души они посмеивались над нашей одержимостью: ведь Господу Богу угодна оседлая жизнь человека, среди добрых соседей, в окружении жены и детей, с запасами вина со своих виноградников, в этом зеленеющем крае, в милом свежевыбеленном домике!

Немного не доходя Суйака мы нагнали процессию пилигримов. Они направлялись в Сантьяго-да-Компостелла. Это были уроженцы облачной Гаскони, искусные певцы, охотно подыгрывающие себе на дудках:

Песня их повествовала о юном паломнике, добравшемся до берегов Эбро в Испании и оказавшемся без денег, за что он и был утоплен сборщиками дорожной пошлины. Но святой Иаков воскресил его и доставил живым и здоровым в Компостеллу.