Жорж Бордонов - Копья Иерусалима

А вот еще — она со смехом показывала мне их:

Недоверие, с которым она отнеслась ко всем этим залогам любви, лишь усилило горячность их желаний, но все это выглядело вот как:

— Госпожа моя, кому оставили вы свое сердце?

— Оно при мне, прекрасные сеньоры.

— Не хотелось ли вам его отдать кому-нибудь?

— Я отдам его тому, кто будет его достоин.

— Что же нужно для этого сделать? Спеть песню?

— Нет, следовать за мной.

— За тобой можно идти хоть на край света!

— Не так далеко, сеньоры. Достаточно будет, если один из вас возьмет на себя крест.

Все без исключения грубо расхохотались, но когда поняли, что это не шутка, то отвернулись от нее, предпочтя объявить ее безумной, нежели признать, что она презирает их. Узнав об этом, граф Раймон прозвал ее «моя дикарка» и не на шутку заинтересовался ею. Как и все его окружение, он был весьма женолюбив. Тут, несмотря на все испытываемое им почтение к графу, забеспокоился, наконец, и Анселен. Он хлопотал о письмах к Триполи «из-за корабля в Марселе». Граф Раймон настоял на предоставлении ему чести торжественно проводить нас до ворот города. Он даже снабдил нас почетной стражей. В момент прощания он спросил:

— Не правда ли, господин Анселен, Тулуза не сравнима ни с чем?

— Без сомнения, господин граф, это самый богатый и благородный двор.

— Однако вы, кажется, чем-то опечалены? Позвольте узнать, чем же?

— Тем, что никто из всей этой богатой публики не захотел отбыть с нами за море.

Улыбка исчезла с лица графа.

— Тулуза послала многих своих уроженцев в Святую Землю, разве вы не знаете этого? Мой предок помогал Годфруа Бульонскому при завоевании Иерусалима; он должен был стать королем. Теперь другим предстоит обеспечивать смену.

Этот довод сбил Анселена с толку. Он не знал что ответить.

— Но вы, — продолжал Раймон, — можете найти себе подкрепление по дороге. Я знаю, что один из моих виконтов спит и видит во сне Иерусалим. Это Жофре де Минерв. Навестите его от моего имени. Скажите ему, что я с удовольствием приму его фьеф под свое покровительство, если он решится следовать за вами.

— Где эта его Минерва, государь мой?

— Люди стражи проводят вас туда.

Без задержки, через Кастры, Лодев, Сент-Гилем-ле-Дезер мы скоро достигли этой самой Минервы.

— Это бесполезно и нечестно, — говорили каши тамплиеры, к которым присоединились многие из их тулузских братьев. — Мы отклоняемся от Марселя из-за пустяков, разве только для того, чтобы потакать вашим причудам!

Анселен же настаивал на том, что убедит Жофре Минервского:

— Дорогие братья, — отвечал он, — не лишайте меня этой заслуги. Владелец Минервы слывет доблестным воином с твердым характером. Если он сомневается, дело наполовину выиграно… Лесное сражение обескровило наш отряд. В каком виде предстанем мы перед королем Бодуэном: «Ваше величество, вот люди Франции!» — А сколько их?

— Анселен, вы боитесь, что нам не хватит кораблей в гавани, и вы же сами задерживаете нас.

— Гио, я прав. Чем больше нас будет в Марселе, тем легче мы погрузимся. Ради кучки наших людей не снарядят целый корабль. С отрядом же Жофре де Минерва — иное дело!..

Мы снова уступили ему. Наверное, эта благодатная страна смягчила наши души. Какое воодушевление охватывало нас под этим небом цвета ириса, пропитанного солнцем! Растянувшись цепочкой, мы двигались мимо обсыпанных пыльцой олив, светлых утесов, под нескончаемое стрекотание стрекоз. Холмы были густо-синего цвета, а земля, дороги, деревни были окрашены в медовые тона, отдавали потемневшим золотом…

Укрепление Минервы было почти мавританским на вид, со своим узким донжоном, вздымавшимся над холмами. Два почти пересохших потока, протекавших по дну головокружительных ущелий, огибали плоскогорье в форме сердца, служившее основанием постройке. Обороне служили не только эти препятствия и сторожевые башни — каждый дом в округе представлял из себя настоящую крепость. Внизу, на равнине возделывались поля и оливковые рощи. Среди кипарисов по склонам холма поднимались ровные ряды виноградников. Никакое другое место во Франции не напоминало столь живо природу Иудеи. Даже церковь, беспримерной древности, была похожа на одно из восточных святилищ. Жофре де Минерв отнюдь не отличался оливковым цветом лица и напомаженной прической герцога Тулузского. Напротив, у него была светлая борода и голубые глаза северянина. Это показалось нам обнадеживающим. В своей одежде он не признавал украшений; походка его была решительной, речь — как у воина. Жители Минервы не были с ним запанибрата: они по-настоящему любили его. Здесь не было ассамблей, ограничивавших его власть; виконт был полновластным хозяином своей земли, но не ее тираном. Когда Анселен передал ему слова графа Тулузского, он не стал прибегать к уловкам: