Жорж Бордонов - Реквием по Жилю де Рэ

— Да. Я понимал это.

— То есть вы продолжали надеяться, что герцог, получив назад своего казначея, не допустит раздувания этой истории?

— Епископ уже приезжал, чтобы бросить мне в лицо обвинения с одобрения светской власти.

— Значит, вам трудно было прийти к определенному решению? Или вы смирились со своей участью?

— Я смирился!

— Чем вы занимались в последние дни?

— Пытаясь скрыться от своих невидимых преследователей, моих злых демонов, я отправлялся в леса и поля, один, без свиты, втайне надеясь, что жизнь мою оборвет стрела правосудия, выпущенная из чащи или из-за ограды жилища. Иногда я останавливался, чтобы понаблюдать за работой крестьянина, направляющего плуг, виноградаря, собирающего урожай. Я дивился их мирному труду. Я глазел издали на пекаря, поджидающего у печи хлеба, окруженного помощниками в белых фартуках; кузнеца, бьющего по наковальне или подковывающего коня; столяра, из-под инструмента которого вылетают белые стружки, так похожие на кудри ребенка. Я открыл неведомую для себя, мирную, полную тепла и нежности жизнь. Дети играли в догонялки, кидались мячами и смеялись во все горло под августовским солнцем. Но родители, едва завидев меня, тут же выскакивали из домов, загоняли всю ватагу и запирали дверь на засов. Эх, брат, они не знали, что в этом не было больше нужды! Я больше не ощущал вкуса молодых тел. И уезжал, раскачиваясь на медленно плетущемся, постаревшем Щелкунчике. Мордой он почти касался земли…

Нарисованная картина почти не трогает брата Жувенеля. Во сне зверь видит сны. Но то, что ему снится, не меняет его хищной природы. Жиль продолжает:

— О, как я желал бы получить хоть частицу такого же безмятежного счастья! В ясные вечера я доводил себя до слез… Помню, однажды, возвращаясь ночью в Машкуль, я видел в окне одного из домов идеальный образ этого безмятежного счастья: мужчина сидел за столом, а его жена возле печи помешивала варево; они улыбались друг другу тепло и сердечно; они состарились вместе, не переставая любить друг друга. Почему жизнь, судьба не дали мне этого? Ведь была же и у меня жена. Но нас разделяла пропасть…

— Вы пытались увидеться с Екатериной?

— Она презирала меня. Я не осмеливался появиться перед ней. Было слишком поздно…

Голос его внезапно вздрагивает, глаза увлажняются:

— Наконец солнце взошло 24 сентября… Над башнями Машкуля раздалось гудение рога, сержант прибежал предупредить меня, что к замку движется войско: «Монсеньор, это солдаты герцога, я узнал стяг бретонцев. Их много, они хорошо вооружены, за ними катят машины». Я вышел к воротам. Я узнал Жана Лабэ, старого капитана, известного своей храбростью и преданностью герцогу. Рядом с ним остановился нотариус. Он развернул свиток и начал читать: «Мы, Жан, милостью Божьей и папским престолом, епископ Нантский, всем…» Епископ Малетруа велел мне предстать перед его трибуналом в день Воздвижения. Было ясно, что герцог позволил ему меня арестовать! Прелати, Анрие и другие столпились вокруг меня, призывая: «Монсеньор, надо защищаться! Замок сможет выдержать длительную осаду. Мы вместе с гарнизоном будем защищать вас…» Я приказал опустить мост и один вышел к Жану Лабэ. Он же приказал схватить меня и связать, а его солдаты вторглись в крепость. Анрие, Пуатвинец и Франческо чуть было не удрали, но их схватили и присоединили ко мне. Бретонцы перерыли все подвалы, помойные и отхожие ямы, надеясь отыскать там человеческие останки. Я добился позволения ехать на Щелкунчике и захватить с собой кое-какой багаж. И мы отправились в путь. Люди высыпали на обочины дороги, на нас смотрели из всех окон, встречали на перекрестках. Отовсюду неслись крики с проклятьями и пожеланиями смерти. Так же встретили нас и в Нанте. Мне приходилось испытывать благодарность народа, теперь я прознал его ненависть. Меня заперли в этой крепости. Следом поймали Лапелисонна и Эсташа Бланше… Остальное вам известно, брат Жувенель, так же хорошо, как и мне.

— Почему вы сдались без боя? Вы надеялись, что вас оправдают? А может, собирались запугать судей? На что вы рассчитывали?

— Мне только хотелось вкусить безмятежное счастье… Бесконечное…

Эльвен:

Это тайный агент Карла VII, один из бывших солдат его гвардии. Он устроился в Нанте, в квартале Сент-Леонар, под видом лавочника-меховщика. Его задача (как человека, преданного королю) состоит в наблюдении за шагами монсеньора герцога Бретонского и его окружения. Герцог — его основной противник, хитрый и недоверчивый как в том, что касается его лично, так и в государственных делах.