Александр Листовский - Солнце над Бабатагом

— Зачем ты пришел сюда? — спросил тот его. — Ты опять хотел крови? Тебе мало того, что ты обманул и убил многих наших джигитов?.. Кто тебя звал? Ты что, друг нам? Нет! Зверь и тот лучше тебя. Наши друзья — русские. Они пришли и зажгли нам свет. А ты, нечистый пес, хотел потушить этот свет. Кто ты? Чего ты хотел, комар, кусающий льва? Ты видел, как мы живем? А прошло только пять лет. А что будет потом? Я старый человек, и я смогу спокойно умереть: я много сделал. А ты что сделал? Ничего ты не сделал. Пустая твоя жизнь. И погибнешь ты, как шакал…

Младенцев давно кончил рассказывать, а собравшиеся все еще сидели в глубоком молчании.

— Вот, друзья мои, как произошло это, — сказал Павел Сергеевич, прерывая молчание. — Еще могу добавить, что на другой день пограничники обнаружили на отмели в устье Кафирнигана шесть офицерских трупов в иностранной одежде.

— Англичане, должно быть, — предположил Мухтар.

— Не знаю. Не могу утверждать, — отозвался Павел Сергеевич. — Так как же, товарищ майор, — обратился он к Вихрову, — Поедете завтра?

— Обязательно, Павел Сергеевич.

— Тогда часов в восемь утра я пришлю Мишу. Молодой парень, но в своем деле, что называется, собаку съел. Довезет вас до Курган-Тюбе меньше чем за четыре часа…

Шофер Миша оказался на редкость разговорчивым человеком, и когда они наутро выехали из города, засыпал Вихрова вопросами. Его приятно поразило то обстоятельство, что майор бывал уже в этих местах, да еще в самые тяжелые годы. Его интересовало, как велась борьба с басмачами. Изредка поглядывая на курносое, покрытое веснушками лицо юноши, Вихров рассказывал о запомнившихся ему на всю жизнь событиях…

Уже несколько часов машина неслась по широкой ровной дороге. Солнце обливало горячим светом долину. Всюду мелькали сады, белые здания школ, заготовительных пунктов и еще каких-то кишлачных построек. Вправо от дороги в синеве неба рисовались контуры гор.

— Верно говорят, тут раньше была дикая пустыня? — спросил Миша.

— Да. Пожалуй, самое страшное место во всей Восточной Бухаре, — отвечал Вихров. Он помнил Вахшскую долину знойной пустыни, когда ее мертвые бесплодные почвы перемежались с топями заросших камышами болот. Теперь он видел цветущий, плодороднейший край: сплошные сады, виноградники, казалось убегающие от взгляда поля, покрытые бескрайними посевами хлопчатника.

Машина свернула влево и покатилась по мосту. Внизу голубели воды широкого Вахша. Стремительно, как бешеный конь, вырвавшись из узкой теснины Сарсариака, здесь он тек величаво, взнузданный плотинами ирригационных систем…

Вихров хорошо помнил нищий грязный кишлак Курган-Тюбе, состоявший из крепости бека и нескольких десятков глинобитных лачуг. Теперь он увидел прямые широкие улицы с высаженными по обеим сторонам тополями. За ними белели дома. На окраине дымили высокие трубы.

При виде труб Миша, сбавивший ход машины, односложно отмечал:

— Мельничный комбинат… Маслозавод… А это хлопкоочистительный…

Он свернул, поехал другой улицей и остановился у городского парка. Главный вход поражал легкостью и красотой конструкции. Высокие пилоны с капителями, по четыре с каждой стороны входа, венчались стрельчатой аркой. По бокам стояли торшеры с матовыми шарами. За вычурной решеткой густела зелень чинар, тополей, приземистых карагачей и ветвистых акаций.

Вихрову хотелось выйти из машины и походить среди свежей зелени парка, но он торопился и был очень рад, когда Миша, заливший воду в радиатор, сказал, что отсюда до колхоза Давлята Абдуллаева рукой подать и они скоро будут на месте.

Давлят Абдуллаев оказался полным, средних лет человеком. Он радушно принял Вихрова, а прочитав записку Павла Сергеевича, тут же распорядился позвать тракториста Абдусалама, сына старого Карима-ака.

Спустя некоторое время в дверь постучали, и в комбату вошел молодой человек в соломенной шляпе, с тонкими усами на широком смуглом лице.

— Вы меня звали, товарищ Абдуллаев? — спросил он, бросая быстрый взгляд на незнакомого ему посетителя.

Давлят Абдуллаев изложил Абдусаламу просьбу Вихрова.

— Ну что ж, с большим удовольствием свезу товарища майора, — охотно согласился молодой человек. — Асса, — представился он, пожимая руку Вихрова. — У меня тут мотоцикл. Сейчас поедем или попозже?

— Если можно, то лучше сейчас, — сказал Вихров.

— Едемте. Тут недалеко.

Вихров попрощался с Давлятом Абдуллаевым, пообещав, по его просьбе, заехать к нему после посещения Карим-ака, и вышел из правления вслед за Ассой.